– Нет. Я… – Оливия посмотрела на него. Его глаза смеялись, и она невольно улыбнулась в ответ. – Пожалуй, это идея. Во всяком случае, теперь понятно, как мог человек вот так запросто раствориться в воздухе.

Арчер опустился на высокий бордюр камина и вытянул перед собой длинные ноги.

– Это никому не под силу. Разве что в плохих фильмах. – От откинулся на локти и скрестил ноги. – Ладно. Я попрошу сыскное агентство проверить эти заведения. Но нам стоит еще раз попробовать.

Оливия устало вздохнула и сказала:

– Когда вы что-нибудь выясните, дайте мне знать. – Девушка наклонилась вперед, и длинные волосы закрывали ее лицо, пока она надевала туфли.

– Прошу вас, сделайте одолжение, позвоните привратнику, пусть он вызовет такси, – попросила она, – чтобы я могла…

– Чем она увлекается? Оливия не поняла:

– Чем увлекается?..

– Ну, любит ли она спорт? Зимний спорт? Лыжи, коньки, что-нибудь в этом роде? Девушка задумалась.

– Нет, – медленно проговорила она. – В детстве, во всяком случае, не любила.

– А как насчет искусства? – Он потянулся к софе и взял в руки брошюру со скрипкой на обложке. – Это о музыкальном фестивале в Аспине. Может она интересоваться такими вещами?

– Риа? – Оливия усмехнулась. – Сомневаюсь.

– Но она работает в галерее?..

– Ну, сейчас модно… – Тут девушка осеклась. В глубине души она знала, что это правда. Риа гналась за модой. Но Оливии и самой-то трудно было смириться с этой мыслью, а делиться ей с посторонними и подавно не было нужды. – То есть она… она училась на каких-то искусствоведческих курсах в колледже.

Лицо Эдварда ничего не выражало.

– А вы? Не по той же причине вы увлеклись отделкой интерьеров? Потому что модно? Ее глаза гневно сверкнули:

– Вовсе не модно.

– Неужели? – Он схватил оставшиеся бумаги, подошел к столу в дальнем конце комнаты и сунул их в открытый ящик. – Покупательницы, которые ходят в «Мечту Оливии», вряд ли заглянут в заштатный магазинчик.

– То же можно сказать о покупателях, которые ходят к Эдварду Арчеру. Что вы там продаете, Эдвард? Акции и облигации? Потому что это модно в вашем кругу?

Он поднял брови.

– Я арбитр, – резко ответил он. – Причем чертовски хороший арбитр. Я не торговец… – Тут он широко улыбнулся, и его лицо помягчело. Эдвард взглянул на нее, и в воздухе повисла долгая пауза.

Оливия вскинула глаза и, к своему облегчению, не увидала у него на лице издевательской усмешки. Наоборот, он смотрел на нее так проникновенно, что у Оливии перехватило дыхание. Она отвернулась.

– Ну все? – пробормотала она. – На сегодня кончилась игра в вопросы и ответы?

– Похоже, что да, – сказал он. – Уже поздно. Я здорово загонял вас за сегодня.

– В таком случае, – произнесла она, вставая, – не позвоните ли вы вниз, чтобы мне вызвали такси? И если вам что-нибудь придет в голову насчет Риа…

– К черту Риа! – в голосе Арчера прозвучала такая злость, что Оливия онемела от удивления. Она в недоумении смотрела на него.

– В каком смысле?

– В прямом, – глаза Эдварда горели от ярости. – Я больше не могу слышать ее имя, больше не могу думать об этом подонке Райте и его грязных делишках, не могу…

Он сжал губы и вытер рукой лоб.

– Вы правы, – сказал он после короткой паузы, – этот день действительно был слишком длинным.

Оливия кивнула:

– Поэтому мне пора ухо…

– Что нам сейчас нужно, так это выпить. Выпить. В ту ночь в этой же самой комнате он тоже предложил ей выпить, а потом обнял и поцеловал так, что у нее закружилась голова…

– Оливия? Что вам налить?

– Ничего, – поспешно ответила она. – Меня развезет, если я позволю себе что-нибудь крепче, чем чашечка кофе, и…

– Кофе – это звучит сильно. – Эдвард чуть заметно улыбнулся. – Мало того, звучит угрожающе, если учесть, что моего мажордома нет поблизости.

Оливия удивленно подняла брови.

– Вы намекаете, что не пьете кофе, если рядом нет дворецкого, который бы его сварил?

– Пью, но только быстрорастворимый, – ответил он, скорчив смешную гримасу; но его улыбка сменилась кривой усмешкой. – Не смотрите на меня так.

– Не могу поверить. И это в конце двадцатого века! Вам что, никто не говорил, что теперь мужчины имеют на кухне равные права с женщинами?

– Ну, я могу кое-как приготовить яичницу. И зажарить ножку в духовке. Я даже знаю, как надо правильно обрывать листья салата, вместо того, чтобы резать их. – Эдвард улыбнулся. – Но приготовить напиток, достойный названия «кофе», выше моих сил.

Вот в этом-то и дело. Соседский мальчишка оказался врагом, он всегда им был, и теперь он стал вдвое опаснее, когда превратился во взрослого мужчину, красивого и сильного.

– В последний раз я самостоятельно варил кофе еще в колледже, – непринужденно рассказывал он. – Парень, с которым я жил, заставлял меня снимать туфли, чтобы убедиться, что мои носки на мне и я не прикрываю ими кофейник.

Оливия скривила рот:

– Это и в самом деле довольно трагичная история.

Эдвард кивнул:

– Конечно. Особенно когда знаешь, что у тебя в кухне есть отличный «Чемекс» и свежие кофейные зерна.

Она пристально смотрела на него. Ну, что может случиться от чашечки кофе? Кроме того, он был прав. Выпить кофе было бы в самый раз, чтобы освободиться от паутины тяжелых мыслей, окутавших мозг.

– Зерна любых сортов, – добавил он с надеждой.

– Может быть, у вас и кофемолка есть?

Эдвард улыбнулся:

– Электрическая или ручная? Выбор за вами. На этот раз она позволила себе слегка улыбнуться в ответ.

– То есть за вами. Вы мелете, я варю. Пойдет? Он протянул ей руку. Она поколебалась вначале, но потом пожала ее.

– Пойдет. (В конце концов, рукопожатие – это всего лишь рукопожатие.) Но почему ее пальцы задрожали так, будто ее пронзило током высокого напряжения?

Как она и думала, кухня оказалась довольно милой и хорошо оборудованной, и Эдвард не лукавил, когда говорил, что у него есть все сорта кофе. Половина полки в холодильнике была забита пакетиками из фольги, на которых красовались названия разных экзотических стран.

– Бразилия, – шептала Оливия, – Кения, Колумбия, Ява…

– Вы когда-нибудь пробовали гавайский кофе? – спросил Эдвард. Она отрицательно покачала головой, и он потянулся за пачкой, слегка коснувшись ее бедром. Она снова вся затрепетала, даже сильнее, чем в прошлый раз. Наверное, она чем-то выдала себя, – то ли дыханием, то ли легкой дрожью, потому что он обернулся и пристально посмотрел на нее.