В Березниках же мы всего вторую ночь, поэтому я отпустил Красавчика, с интересом наблюдая, как тот перемахнул через забор.

Ёбнет или не ёбнет его то, что гнало меня по улице?

Нет, гляди ж ты, не ёбнуло. Видать, опять приход был или собутыльники в водку чего подмешали. Если второе, каждого найду и кадык вырву.

С такими мыслями я ввалился в комнату, где Ольга, сидя за столом, уплетала здоровенную куриную ножку. Ещё на расстеленном полотенце лежала луковица, половина краюхи ржаного хлеба и стояла крынка с молоком.

– Какого хера? У тебя завелись карманные деньги? – Я повесил одежду со снарягой на пару вбитых в стену гвоздей и плюхнулся на диван.

– Есть хотела, – возмутилась она. – И вообще, это я тебе плачу.

– Что? – привстал я, но затем махнул рукой и лёг обратно, отвернувшись к стенке.

Ненавижу детей. Эти маленькие ублюдки несут всякую хрень, не задумываясь о последствиях. И ведь прокатывает! В другой раз отвесил бы такого леща за борзоту и крысятничество, но сон, стремительно пожирая остатки моего сознания, препятствовал занятию воспитательным процессом.

– Как там наши дела? – продолжала ехидничать маленькая пиздюшка.

– Работаю. – Я зевнул. – Скоро всё узнаешь. Потому что… Если… Может быть… Мы… Я…

…Утром, выпив залпом остатки молока и дожевав горбушку ржаного, проверил наличность и кинул на стол серебряный. В зеркало на меня с подозрением посмотрела воспалёнными глазами небритая физиономия. Чёрная дрянь это или что ещё, но надо бы после дела снова навестить того похотливого доктора, пусть даст какую-нибудь пилюлю.

Красавчик уже был на месте и поглаживал раздувшееся брюхо, сидя на мешке с овсом. Я запряг кобылу и попытался открыть ворота. Но их и калитку с той стороны что-то держало. Пришлось выйти через подъезд и обойти дом вокруг.

Ёбаный в рот! Огромный сугроб. А ведь когда вчера входил, не было. Значит, на самом деле не почудилось.

Провозившись с воротами, едва не опоздал к месту встречи с городской братвой, но савраска и на этот раз не подвела. Уже заметно тяжелее она пошла под грузом пяти невыспавшихся тел. Главное, чтобы Красавчик не всхрапнул под брезентом. Не хотелось бы непоняток перед делом. Его в Чашкинцах я планировал использовать только в крайнем случае, чтобы засранец в суматохе не порвал кого-то, кроме родни Хряка. Он может.

В этом деле я и сам могу лажануться. Вся надежда на сынка Мирона – Сёму, которого мне отрядили в качестве опознавателя. А вот и он с папашей на телеге, всё в тех же нелепых шмотках.

До фермы добрались без происшествий. Красавчик, ничем себя не выдавая, почивал на сене под брезентом, мои подельники всю дорогу молчали, видимо, обдумывая линию защиты на Страшном суде. А ведь как накануне вечером раздухарились, я даже собрался переносить наше совещание в какое-нибудь менее людное место, до того агрессивно руками размахивали и ухмылялись кровожадно. Да, утро вечера мудренее. Ну или просто поссыкливее.

Прибыв на место проведения карательной операции, наш отряд рассредоточился для учинения возмездия по всем фронтам. Сёма залёг вместе со мной в кустах на пригорке напротив больших распашных ворот, тогда как Мирон с Филей должны были проникнуть в дом с заднего двора, а Гришка с Матвеем обязались разобраться на бойне.

За́мок действительно впечатлял. На всех окнах первого этажа кованые ставни, а на втором – решётки. Вокруг всего этого высокий кирпичный забор. Настоящая крепость, с точки зрения деревенского мудака. На самом же деле херня полная, если говорить о реальной, а не показной защите. Сзади, прямо у забора, пристройки, по которым и заберётся во двор первая пара. Ну и решётчатые ворота, сквозь которые я сейчас наблюдал важно расхаживающего главу семейства, создавали лишь иллюзию безопасности.

Товар в телеге был готов к отправке, и Хряк явно нервничал, поджидая кого-то. Времени у меня не так много.

– Он? – повернулся я к Сёме.

– Он самый.

А дальше всё как обычно: устроился поудобнее, прицелился, задержал дыхание и плавно выбрал спуск.

Алый фонтанчик прямо над переносицей, и Хряк оседает на землю, орошённую кровью и мозгами. Тут же чей-то визг, послуживший сигналом для двоих сзади. Теперь и шум, поднятый собаками похер, тем более что я отщёлкал из «ВСС» две штуки.

Над Хряком склонилась какая-то баба в платке.

– Это кто?

– Жинка.

– Понятно. – Я вогнал ей пулю в затылок и оглянулся. – А это?

Но Сёмы не было. Он уже нёсся со своей двустволкой на помощь бате. Первая кровь пущена, моральный запрет на убийство снят. Теперь можно ни в чём себе не отказывать. Обычно в такие первые минуты у, казалось бы, добропорядочных ранее граждан рвёт крышу. Навидался я такого. Потом-то наступает отходняк или, что реже, человек прощается с самим собой навсегда. Но я уверен, что у Чёрных и компании всё будет в порядке.

Оттолкнув носком берца бабу, запятнавшую своей кровью мужа, я наклонился и срезал с Хряка ремень вместе с кобурой и связкой ключей. Теперь к дому.

В замке действительно было весело: крики, звон бьющейся посуды, треск ломающейся мебели, чей-то предсмертный хрип.

Едва не поскользнувшись на внутренностях какой-то бабки, раскинувшей ноги в неприличной позе, вошёл в центральную залу. Тут, похоже, всё. И стар и мал были постреляны и порезаны с чувством. Разве что в правом крыле ещё кто-то шумит.

Я прошёл по узкому коридору и, минуя кухню, зашёл в трапезную. Увязавшийся за мной Сёма пинками загнал обратно в кладовку двух девчушек.

– Соседские, – поспешил пояснить сын Мирона, поймав мой удивлённый взгляд.

Мы поднялись по винтовой лестнице одной из бутафорских башен и на втором этаже наткнулись на перепуганного паренька лет пятнадцати. Я схватил его одной рукой за плечи и лёгким движением второй свернул шею.

– Соседский, – прогундосил сзади Сёма.

– Какая жалость. – Я развернулся к нему и сделал шаг. Младший Чёрный попятился. – Ты же ничего не видел, правда? – Я продолжал наступать на него, а он продолжал пятиться, пока не споткнулся, уронив кадку с геранью.

– Нет, – выдохнул Сёма и рванул вниз.

Вот и отлично. Лишние глаза мне сейчас не нужны. Мне было похуй, скажет Сёма о невинноубиенном кому-то потом, потому что на «потом» мне было вообще насрать. Я не связывал своё будущее с Березниками и Ольгой, поэтому мне было похуй и на неё с её тетушкой. Отсюда и щедрые обещания Мирону и компании. Не сомневаюсь, что они по-любому возьмут больше, если не всё. А вот сейчас лучше не обострять. Я вовсе не собирался положить тут ещё и всю челядь в полном составе.

Широкий коридор и ковровая дорожка говорили мне о том, что я иду в правильном направлении. Давно не обносил хаты, но хозяйский кабинет нашёл сразу. Пузатый сейф тоже невозможно было не заметить. Ключи подобрал быстро. Выпотрошил сейф ещё быстрее, но потом завис на несколько долгих секунд, пытаясь переварить удачу. Много, много золотых монет и россыпь самородков, но в ступор меня ввели не они, а мешочек с настоящими алмазами.