в камере слева был жилец – металлический человек, похожий на него во всех отношениях и все же… чем-то непохожий. Он подошел к разделявшей их решетке.

– Что это за место? – он спросил.

Его сосед, сидевший на резиновом стуле, повернул к нему круглое глупое лицо с длинной приподнятой верхней губой и разразился потоком слов, из которых Шерман не мог понять ни слова. Он поднял руку.

– Подожди минутку, сосед, – сказал он. – говори медленно. Я тебя не понимаю.

Выражение лица парня сменилось изумлением. Он предпринял еще одну попытку завязать разговор, сопровождая его жестами.

– Подождите, – сказал летчик, – Sprechen Sie Deutsch?… Francais?… Habla Espanol?… Нет? Черт возьми, что этот парень говорит? Я не знаю итальянского – спагетти, макароны, Муссолини!

Бесполезно. Металлическое лицо оставалось безучастным и невозмутимым. Что ж, есть одна общая черта у мужчин всех рас. Шерман проделал несколько движений, вытаскивая из кармана воображаемую сигарету, прикладывая к ней воображаемую спичку и выпуская дым в воздух.

Невозможно, чтобы человек, чей лоб состоит из ряда поперечных металлических полос, нахмурился. Если бы это было так, другой бы так и сделал. Затем на него, казалось, снизошло понимание. Он подошел к своей кафедре, пальцами ног открыл нижнюю крышку, извлек из нее круглый резиновый контейнер и, просунув руку сквозь решетку, протянул его Шерману.

Авиатор понял разницу, которая озадачила его вначале. Вместо изящного изгиба спины, который делает голову человека вертикальной по отношению к телу, у этого человека была округло изогнутая шея и низко опущенная голова обезьяны.

Глава XII: Отравленный рай

Чтобы скрыть свое удивление, Шерман наклонил голову, чтобы рассмотреть предмет, который протянул ему человек-обезьяна. Он был размером с бейсбольный мяч с маленькими дырочками. Он вставил палец в одно из отверстий, и струя масла брызнула наружу и попала ему в глаз. Его сосед вскрикнул от досады на его неуклюжесть и протянул руку сквозь решетку, чтобы вернуть мяч. Когда он получил его, где-то высоко в зале внезапно вспыхнули огни, похожие на следы синих и зеленых ракет. Механический человек-обезьяна уронил масляный шарик и бросился к выходу из камеры.

Шерман увидел, как вдоль ряда камер проехала машина, что-то вроде грузовика, который ехал по дорожке коридора и был таким широким, что едва не задевал решетки. По бокам от нее был длинный ряд дверей, и когда она оказалась напротив занятой камеры, то остановилась. Произошло нечто невиданное: решетка камеры открылась внутрь, и заключенный вышел, чтобы войти в отсек, который сразу же закрылся за ним.

Когда он остановился у клетки человека-обезьяны, Шерман внимательно наблюдал за процедурой. Маленькая рука появилась из-под двери отсека и что-то сделала с одной из нижних решеток камеры. Но грузовик проехал мимо Шермана, бесшумно двигаясь к другим камерам за ним.

Он повернулся, чтобы получше осмотреть комнату, и в этот момент увидел, что второй грузовик следует за первым. Этот, с точно обратной процедурой, возвращал роботов в их камеры. Этот второй грузовик высадил заключенного в камере справа от него (другого человека-обезьяну) и покатил вдоль очереди, но, дойдя до конца коридора, повернул назад и побежал дальше, пока не добрался до его камеры, остановился, выбросил металлическую руку и открыл решетку приглашая войти.

У Шермана и в мыслях не было ослушаться; пока он находится в этом самом странном из всех возможных миров, подумал он, нужно придерживаться правил. Но ему было любопытно, как устроена клетка и как она открывается, и он остановился на мгновение, чтобы осмотреть ее. Машина перед ним нетерпеливо зажужжала. Он медлил. Внезапно изнутри вагона раздался металлический лязг, яркий луч синего света привлек его внимание, и, подняв глаза, он увидел слово "ВХОД", напечатанное огненными буквами в верхней части отсека.

С улыбкой он вошел внутрь. Включился мягкий свет, и он оказался в крошечном закутке, где хватило места лишь для единственного стула, на который он и сел. Здесь не было окна.

Машина плавно несла его примерно пять минут, остановилась, и перед ним открылась дверь. Он вышел в другой зал с голубым куполом. На этот раз было небольшое кресло, с резиновым сиденьем, похожим на то, что было в его камере, но с вытянутым подлокотником, на котором покоился какой-то сложный аппарат. Сиденье было обращено к белому экрану, как в кинотеатрах.

Он сел, и сразу же на экране появилась серия слов, выделенных темно-зеленым цветом. "Доминирование не было полным", – говорилось в нем. "Связь?". Затем ниже, более мелким шрифтом, как если бы это была основная часть газетной колонки. "Человек из службы Лассана. Летчик, пишущий информацию посредством общения, превосходен. Ужин в постели, книга. Не курить. Искренне ваш".

Пока он в изумлении смотрел на этот загадочный набор слов, текст был стерт, и его место заняла картинка, в которой он узнал свое подобие в его нынешнем металлическом состоянии. Говорящая картинка произнесла несколько предложений на том же непонятном тарабарском языке, который использовал человек-обезьяна, затем села в кресло, похожее на то, в котором он сейчас отдыхал, и продолжила писать на широком подлокотнике с помощью стилуса, который был прикреплен к нему. Экран погас… Очевидно, он должен был сообщить что-то в письменной форме.

Перо было металлическим карандашом, и материал рукоятки, хотя и не был явно металлическим, исходя из того факта, что, похоже, к нему были прикреплены электрические соединения. Пока он рассматривал его, синие огоньки нетерпеливо замигали. "Белый рыцарь, – написал он в приступе озорного извращения, – взбирается на кочергу". Мгновенно на экране вспыхнули слова.

Пауза. "ПОДНИМАЕТСЯ", – было написано на экране заглавными буквами; затем под ними появилось довольно хорошее изображение рыцаря в доспехах, за которым последовало не очень хорошее изображение кочерги. Шерман начал понимать. Кто бы ни стоял за этим делом, он руководил чем-то вроде заочного курса английского языка, но не смог выучить глаголы, и его попросили объяснить.

Вместо ответа он нарисовал грубый рисунок обезьяны, карабкающейся по палке, и продемонстрировал это действие, вставая и повторяя движения лазания. Сразу же на экране вспыхнуло изображение рыцаря в доспехах, поднимающегося по кочерге тем же способом, но едва оно появилось, как исчезло, сменившись мерцанием синих огней и сердитым гудением. Его собеседник видел абсурдность этого предложения и требовал более серьезного подхода к проблеме. Вместо ответа Шерман написал: "Где я и кто ты?"

Более продолжительная пауза. "Доминирование не завершено", – сказал экран. Затем появилась картинка с первой страницы детского букваря с надписью "А был лучником, который стрелял в лягушку" под обычной детской картинкой. Затем появилось слово "думать". Приложив все усилия,