Под мерный стук колес поезда я поняла также и то, что если когда-то и обижалась на маму, то сейчас осталась только благодарность за все, что она для меня сделала и делает по сей день. Мысли вернулись на привычные рельсы, осознание синдрома отличницы и чужих ожиданий не избавило меня от стремления сделать однажды невозможное. «Вот бы когда-нибудь купить ей загородный дом». Эта мысль проскользнула в голове за мгновение до того, как я заснула.

Я не видела лица мужчины, расположившегося в соседнем купе, но уже знала его утренний ритуал. Как и вчера, он пытался поймать волны местных радиостанций. Как и вчера, мы слышали лишь шипение и отрывки фраз новостных дикторов: «Курс евро сегодня сос-ш-т — ш-ш-ляет…», «Погода в мае ано-ш-ш-ально жар-ш-ш». Вдруг шипение сменилось знакомой мелодией. Голос, разлившийся по всему вагону, пропел: «За то, что только раз в году бывает май, за блеклую зарю ненастного дня, кого угодно ты на свете обвиняй…» Казалось, что каждый задумался о чем-то своем, даже бряканье ложек в стаканах с чаем немного притихло, вторя спокойной мелодии. «Придумано не мной, что мчится день за днем, то радость, то печаль кому-то неся. А мир устроен так, что все возможно в нем, но после ничего исправить нельзя».

Нина Геогиевна улыбнулась, а после сказала: «Знаешь, когда я была примерно твоего возраста, в поездах дальнего следования всегда играло радио, и чем ближе мы подъезжали к крупному городу, тем четче оно звучало». Я ничего не ответила, думала о песне Пугачевой, думала о том, как символично звучит эта мелодия, действительно несущая то радость, то печаль.

Мимо нашего купе бегали туда-сюда белокурая девочка и кудрявый рыжий мальчишка. Они играли в догонялки. Внезапно девочка споткнулась о тапки, лежащие в проходе, и упала. Улыбка моментально пропала с ее лица, а глаза заполонили жгучие слезы. Мальчик остановился и крикнул: «Машка! Извини! Я же должен за тобой приглядывать. Ничего, скоро пройдет». Он протянул ей руку и помог подняться. В какой-то отцовской манере со сведенными к переносице бровями оглядел колени, судя по всему, младшей сестры, поправил ее забавную футболку, а потом протянул мизинчик: «Давай ничего не скажем маме, а то совсем от себя отпускать не будет». Девочка, держась мизинцем за мизинец брата и улыбаясь, с готовностью закивала. Падение стало их общим секретом, не первым и не последним. «Пойдем лучше в планшет поиграем», — сказал парнишка, и дети убежали вглубь вагона. Такое простое и наивное примирение. Первый человек искренне признает ошибку и исправляет ее, а второй прощает, не успев толком и обидеться. Интересно, такой сценарий возможен в мире взрослых? Или он слишком прост?

Дни в поезде мелькали так же быстро, как деревеньки за его окном. Совсем недавно незнакомые друг другу парень и девушка заняли боковые полки, несколько часов спустя он протянул ей второй наушник, чтобы вместе посмотреть фильм. Возможно, этот жест стал началом долгой и счастливой совместной истории. Вот сосед начал разгадывать кроссворд «Тещин язык». Журнал был исписан от корки до корки. Еще недавно проводница проверила паспорт подтянутого мужчины, а вечер спустя они вместе ушли в сторону вагона-ресторана. Книга сменяла книгу, обед сменял ужин, а карточную игру в дурака сменяла игра в сундучки. В своей скоротечности время, размеренное и лишенное дел, было неуловимо, как ветер во время штиля.

Море впервые замелькало за окном нашего поезда. По щеке Нины Геогиевны спустилась слеза. Я не знала, плачет она из-за красоты майского моря, которое видит впервые, или из-за приближающейся долгожданной встречи, которая может никогда не случиться. Слабые женские руки связывали бечевкой старенький чемодан. До остановки оставалась пара минут, женщина потирала крючковатые пальцы и всматривалась в мелькающие головы, ожидающие на перроне. С каждым новым встречающим, что проплывал мимо нашего окна, ее взгляд становился все грустнее.

Вагон и все его пассажиры качнулись, когда поезд остановился. Я накинула рюкзак на плечи и улыбнулась попутчице, повязывающей на шее элегантный шелковый платок.

— До свидания! Желаю вам счастья и спокойствия. Разве есть место более подходящее для такого состояния души, чем морское побережье?

Я уже уходила, скрипя своим несносным чемоданом, когда Нина Георгиевна окликнула меня.

— Дорогая, я хочу подарить тебе это. Если тебя и могло научить чему-то знакомство с такой старухой, так тому, что нельзя расставаться с любимыми людьми, нужно слышать их и оберегать. Пусть мой подарок будет напоминанием об этом.

В ее руке лежала заколка, которую я заметила при нашей первой встрече. Сейчас я видела, что бирюзовые и голубые камни разной формы обрамляли белого голубя, птицу мира.

Воздух на перроне был теплым и тяжелым. Словно хлопковое одеяло, он укрывал и согревал всех прибывших. Как отличалась станция отправления от конечной: люди здесь не прощались, не оставляли что-то позади. Напротив, это было место встречи, первая строка новой главы. Пары с детьми, молодые влюбленные, пожилые люди, прибывшие в отпуск или к родным. Мирная атмосфера, наполненная запахом клубники и черешни. Люди, наряженные в смешные панамы и шляпы с широкими полями.

Прямо на перроне кто-то продавал цветы и открытки. Я услышала, как молодой парень купил почтовую карточку с изображением курортного городка и скромно сказал смуглокожему продавцу: «Всегда отправляю их маме». Скажу честно, мне захотелось сделать то же самое.

Я была переполнена светлыми чувствами, любовью и благодарностью. Меня ожидало лето, свободное от беготни и гонки, ожидало время с семьей. Я заметила своего дедушку в клетчатых шортах и сланцах. Побежала навстречу, чтобы заключить его в объятия. С ним они получаются прерывистыми, потому что дедушка чужд сантиментов, но каждый раз, когда он говорит: «Пойдем уже, хватит сопли разводить», — я вижу улыбку.

Дедушка взял мои вещи, мы отправились к выходу, обсуждая всякие мелочи вроде погоды. Вдалеке я заметила Нину Геогиевну, ее руки были заняты, но не чемоданом. Рядом с ней вышагивали в такт два смуглых маленьких мальчика, а рядом шел опрятный мужчина: они разговаривали, он нес чемодан матери.

Я улыбнулась, взглянув на адресную синюю табличку, расположенную на стене вокзала. «Улица Мира». У этой истории не могло быть другого исхода. Конечная станция — мир.

Примечания

1

Да, Лукреция, да!

2

Прости, Лукреция. Пока, дорогая!

3

«Как дела? Хорошо, а у тебя?»

4

Teşekkürler — в переводе с турецкого означает «спасибо».