– В целом я отвечаю за все крупные проекты с государственным финансированием, которые сегодня проводятся Министерством здравоохранения Великобритании (это около 400 исследований с финансированием в миллиарды фунтов стерлингов). Я – первый дерматолог, оказавшийся на этом посту, что для меня большая честь. Я буду директором до октября 2020 года, после чего уйду в отставку.

Он до сих пор занимается исследовательской деятельностью (и является автором более чем 500 опубликованных работ), а также ведет еженедельную практику в детской дерматологической клинике[21].

Он носит экстравагантные галстуки-бабочки и говорит с очаровательным певучим валлийским акцентом. То давнее письмо о достижениях Бэби Бу он до сих пор считает одним из выдающихся моментов своей научной карьеры.

– Я вспоминаю тот случай с большой теплотой, особенно потому, что он положил начало нескольким важным исследованиям, которые впоследствии смогут помочь онкологическим пациентам, – сказал он мне. – Довольно рискованно с моей стороны было публиковать сообщение, будучи еще студентом, однако я счел важным предложить ученым идею, о которой они затем вынесли бы собственные суждения. Сам я знал, что исследования не обязательно должны быть линейными. Иногда достаточно предложить замысел, чтобы другие его развили.

По его словам, из всех пациентов за долгие годы практики Бонита оказала на его работу самое значительное воздействие.

– Тот случай научил меня прислушиваться к пациентам. Они часто бывают совершенно правы, просто у нас нет достаточных технических и научных знаний, чтобы объяснить то, что с ними произошло.

Я задалась вопросом, что стало с Бонитой. Попыталась ее разыскать, но не нашла никакой контактной информации. Я опасалась худшего. Возможно, еще одна меланома ускользнула-таки от Бэби Бу.

Однако затем я обнаружила ее на Facebook. Правда, активности на страничке не было уже давно. Я написала Боните, а заодно и ее дочери Джейн, надеясь, что они не сочтут меня опасным троллем. Пару недель спустя Джейн мне ответила. Она писала, что Бонита жива-здорова и с радостью побеседует со мной.

Боните сейчас 75, она уже прабабушка и охотно рассказывает о прошлом. Собак она больше не заводила. Фриски Фру умерла в 18 лет, и ее заботливая дочка Бэби Бу постоянно находилась рядом с ней. Люси Лу также умерла в глубокой старости, прожив счастливую жизнь удачливой воришки. Бэби Бу дожила до 19 лет. Все они похоронены у Бониты на заднем дворе. Единственный питомец, который у нее есть сейчас, это кот по имени Берт, которому нравится пить воду прямо из крана.

– Я знаю, меня бы сейчас здесь не было, если бы не Бэби Бу, – говорит Бонита. – С тех пор я всегда прислушивалась к своим животным. Они говорят с нами. Надо только научиться понимать, о чем они предупреждают.

Бонита даже не представляла себе, какую волну породил тот диагноз, поставленный Бэби Бу. Я рассказала ей о многочисленных экспериментах и статьях, ссылавшихся на то письмо в «The Lancet», и о современном состоянии исследований, посвященных использованию собак в диагностике рака.

– Это же чудесно, не правда ли? – отвечала она. – Ее маленькое наследие. Бэби Бу была бы рада.

* * *

Клэр Гест ворвалась в свой крошечный кабинет в штаб-квартире «Дрессировки медицинских собак» с четырьмя спаниелями на поводках.

– Простите, что вас задержала, – извинилась она, стирая следы собачьей слюны со своих кожаных сапог платком, который вытащила из кармана куртки. – С ними надо было погулять, а на это всегда уходит больше времени, чем планируешь.

«Дрессировка медицинских собак» участвует в нескольких важных национальных и международных проектах. Камилла, герцогиня Корнуольская, и ее муж принц Чарльз являются попечителями этого благотворительного центра. Британская пресса писала, что Камилла очень растрогалась во время демонстрации, на которой они с принцем увидели, как три лабрадора с легкостью определили образцы раковых клеток. Клэр даже пару раз встречалась с королевой Елизаветой II.

Однако сегодня она сидела передо мной на полу своего кабинета, в котором резко запахло собачьим духом, и вычесывала репьи из шерсти запыхавшихся английских коккеров.

Офис «Дрессировки медицинских собак» расположен на зеленых равнинах среди сельскохозяйственных угодий близ деревушки Грэйт Хорвуд, примерно в 90 милях к северо-западу от Лондона. Это восхитительный край, но в определенный период года там полно репейника, соцветия которого пристают к собачьей шерсти как липучка, особенно если шерсть длинная.

Пока мы беседовали, она продолжала выбирать руками глубоко засевшие репьи, одновременно отвечая на вопросы многочисленных посетителей, заглядывавших в дверь, чтобы о чем-то спросить, забрать собаку на занятие или напомнить о предстоящей встрече. Клэр привыкла заниматься несколькими делами сразу. В последнее время у нее нет ни одной свободной минуты.

– Так происходит постоянно, – говорит она. – Мне очень нравится такой темп, такая энергетика, ведь это означает, что мир наконец-то начал воспринимать всерьез возможности собаки в диагностике рака.

Официально ее центр был учрежден в 2008 году, но начало ему положило исследование 2003 года, когда Клэр и доктор Черч – соавтор знаменитого письма в «The Lancet» – в сотрудничестве с другими врачами провели научный эксперимент, чтобы убедиться, могут ли собаки распознавать рак. (Это была так называемая «проверка концепции».) Шестерых собак, включая крошечного папильона, обучали распознавать запах рака мочевого пузыря в порции мочи, представленной в панели из шести образцов, включая контрольные. Успеха собаки достигали в 41 % случаев – результат, по современным стандартам, не особо блестящий, но статистически значимый по сравнению с 14 % простого совпадения. Особенно важен он был в свете того, что исследование проводилось по всем научным стандартам.

Его результаты были опубликованы в «British Medical Journal» в 2004 году. Авторы выдвигали идею, что опухоли высвобождают летучие органические вещества, обладающие характерным запахом, который собаки могут различать даже в очень малых количествах благодаря своему «чрезвычайно острому обонянию».