– Не знаю. Ко мне кто-то зашел и попросил чаю. А потом я проснулась в степи на простыне.

– Кто зашел?

– Не видела. Стояла спиной, а потом отключилась. Замерзла. Что вообще происходит? Где поезд, кто это?

– Это мы! – подал голос Халк. Кажется, он всегда весел и всем доволен. То ли характер ангельский, то ли идиот. – Спасибо, что перестали свистеть, нервирует очень. – А это, – он кивнул в темноту, – боится огня. Поддерживайте огонь.

– Ветки сырые и мало…

Я молча встала и пошла к мальчишкам. Падаль стояла полукругом, не решаясь подойти к нашему жалкому костерку. Он освещал их лица, и я в очередной раз подумала, что Падаль ведь тоже были людьми. Вполне человеческие лица, только цвет выдает и эти мутные глаза. Фу.

За спиной проводницы была насыпь и пути, один или два черных силуэта торчали прямо на рельсах, но к нам не спускались. Мальчишки стояли спиной к костру, вытянув перед собой факелы, и это не давало Падали приблизиться. Я встала к ним и тоже вытянула вперед руку с факелом.

Огонь осветил сероватый капюшон, надвинутый по самые брови. Близко. Очень близко. В носу давно поселился запах Падали, но зрелище дало новый толчок моей ненависти. Он стоял в полуметре от моего огня, надо быть ненормальной, чтобы не ударить.

Я сделала выпад, как будто дерусь на шпагах. Падаль взвыла, отпрянула, но все зря: огонь мазнул по краю капюшона, коротко вспыхнул и погас, оставив бахрому обугленных ниточек.

– Не зли их!

Еще чего! С другой стороны ко мне приближались сразу двое. Посмотрим, может у этих одежда лучше горит? Я взмахнула факелом, но они тотчас отпрянули в темноту.

– Прекратите! Мне страшно! – Проводница.

– Мне тоже. Поэтому их надо сжечь.

Вместо ответа проводница опять засвистела в свой свисток. Я оглянулась на нее всего-то на пару секунд – и сзади тут же вцепились в мое плечо.

– Ты еще жива?! – У него был обесцвеченный стариковский голос, тихий и низкий, как из-под земли.

Я ткнула факелом наугад, вывернулась из захвата и ткнула еще и еще. Он был выше и сильнее меня, но вид огня его пугал. Одежда на нем, старая, засаленная, занялась почти сразу. Он упал на землю и стал кататься.

Сыро. Скупой осенний снег и грязь легко затушат огонь. Ну уж нет!

Я метнулась к костру и раньше, чем проводница успеет возразить, цапнула из рюкзака смывку для лака. Умри, Падаль! Весь флакон я вылила ему на одежду и ткнула факелом.

Теперь отлично горело! Он визжал и катался, а одежда на нем полыхала, пламя вздымалось на добрых полметра, а он выл, выл. Проводница свистела. Мальчишки ругались в голос, как положено курсантам, но из-за свистков и воплей их все равно было плохо слышно. Я убила Падаль! И никто и ничто не могло омрачить моей радости.

В ушах метались разноголосые вопли: вой Падали, свисток, ругань мальчишек. Я стояла оглушенная и абсолютно счастливая. На черном небе – ни звездочки. Степь. Еле живой костерчик у меня за спиной – и огромный костер у меня в ногах.

– Курсант Варшавская! – Фиалка подскочил и стал пинать Падаль ногами. Кажется, он пытался ее затушить, гуманист несчастный.

– Не смей! Ты еще не понял, кто это?! – Я отдернула его за шиворот – и вовремя: на нем уже занялась форменная штанина. Я с удовольствием прихлопнула пламя ногой так, что Фиалка взвыл, и объяснила для маленьких: – Либо ты – либо тебя. А не тебя, так еще кого. Это Падаль, понимаешь?

Курсант сидел на земле, ошарашенно уставившись на костерчик из Падали. Проводница еще дула в свисток, Витек с Халком отбивались чуть в стороне, им было не до нас. А может, они специально не смотрели на полыхающую Падаль – зрелище не для впечатлительных.

– Прости. Не так-то легко на это смотреть. А уж понять…

– Это точно. Я и сама еще толком не осознала.

– Мне кажется, это все страшный сон.

– Хорошая мысль, курсант Фиалка. Давай так и считать.

– Ты только проводницу не убивай. А то мне самому уже хочется. – Ну вот, юмор вернулся, пациент будет жить.

Уже потянуло жареным, когда все смолкло. Оглушительные вопли сменила оглушительная тишина, даже огонь не потрескивал. Падаль тихо стояла в метре от нас, не решаясь напасть. Видели, что бывает с теми, кто лезет к нам?! Видели, видели?!

– Убила! – охнула проводница.

– Я ее сейчас убью, – буркнул Фиалка. – Курсант Варшавская, это было наше последнее горючее. Факелы гаснут, и костер…

– От этого грейся! – Я кивнула на тлеющую тушку Падали.

Да, я злилась. Да, я опять накосячила. Потому что дала волю зверю. Тут уж гордиться нечем.

– Ой, я там бурелом видела! В канаве на той стороне. И ветра там нет – если бы нам удалось его поджечь…

– Уверены? Со сна и не такое покажется.

– Есть, есть, я тоже видел.

– Тогда надо прорываться.

– Если мы отойдем от костра…

– Опасно, знаю. Но костер скоро потухнет…

– Я боюсь.

– Тогда оставайтесь с Халком и Витьком. Идем, курсант Варшавская, разведем новый костер. – Фиалка повернулся к Падали спиной и пошел.

Ой, довыпендривается!

На ходу он цапнул пачку тетрадок из своего рюкзака. Я пропустила его вперед метров на десять, ведь Падаль обязательно потянется за мной. И пошла.

Факелы еще горели. Я спиной слышала, как Падаль оторвалась от костра, где мы оставили Халка, Витька и проводницу, и потянулась за нами. Обернулась. Они шли быстро, наши догорающие факелы не очень-то их пугали, они видели, как нелегко мне пришлось с первым, да и просто, как я, чуяли врага и не могли оставаться на месте. В этом мы похожи, хоть мне и думать о таком противно.

Зашуршали мелкие камешки на путях, Фиалка исчез за насыпью. Я, чуть подождав – за ним. Падаль уже холодила мне спину. Про людей говорят «дышит в затылок», а эти… Падаль и есть. От них исходит холод. Противный, пронизывающий. Я обернулась и ткнула факелом. Мимо. Падаль отпрянула, но ненадолго. Они знали, что я с моим огоньком могу быть опасна, но только до тех пор, пока огонек горит. Потом я стану легкой добычей, почти такой же, как все люди.

– Нашел! – из-за насыпи позвал Фиалка.

Оставлять его было нельзя: любой из Падали может передумать насчет меня и пойти жрать не таких агрессивных людей. Идти тоже не лучшая идея – ведь они увяжутся. Если мы не сумеем поджечь бурелом…

Я рванула через насыпь, в надежде, что Падаль хоть чуть приотстанет. Канаву с буреломом я заметила почти сразу, благо Фиалка уже колдовал там с огнем и своими тетрадками. Я скатилась в канаву, оставив Падаль шагах в пяти за собой, и тут же получила в руки тетрадь:

– Накалывай на ветки и поджигай.

Падаль уже топталась наверху. Я разорвала пополам толстую тетрадку, по физике вроде, пока накалывала на ветки, успела разглядеть чертежи. Мелкие ветки были сухие и занимались почти без всякой бумаги. Толстые я щедро украшала физикой, поджигала от факела и молилась, чтобы дело пошло. Фиалка действовал шагах в пяти от меня, и у него в руках все горело.