– Ой, правда! – Я притворилась, будто только что вынырнула из своих мыслей. – Роман Андреич, съездим, а? Вдруг он еще там и меня ждет?

Чему я так и не научилась, так это плакать по заказу. Обычно их приходится сдерживать. Ну да и так сойдет, тем более что мальчишки меня поддерживали.

– Поехали, Роман Андреич, правда! А мы вас потом проводим. – Фиалка приподнял тяжеленький чемодан старичка. – У нас все равно выходной!

– Едем, я разве сказал «нет»? Хотя дежурного по станции я не видел. А если он все-таки на месте, то вряд ли обрадуется такой куче народу… – Значит, мальчишек он брать все-таки не хочет! Ему зачем-то нужно, чтобы я поехала с ним на станцию.

Вообще-то я боюсь преподавателей, но вряд ли он меня туда заманивает, чтобы ставить двойки. А что нужно непростому старичку, можно выяснить только опытным путем. Физически я сильнее, он не вооружен, если не считать ножа для бутербродов…

…Веревочка в кармане есть, ух ты! Сквозь карман засаленного пальто я бы ее не унюхала, да еще в человеческом теле, но именно сейчас карману вздумалось оттопыриться, и я ее увидела. Обычная бельевая, ничего особенного, правда? Все преподаватели носят в кармане веревочку. И, наверное, мыло.

– Ничего, мы на улице подождем, – спокойно сказал Фиалка. – Мы с вами.

Второй раз Андреич не стал возражать. То ли что-то почувствовал, то ли я себе все выдумываю.

Мы быстренько простились с Катькой и побежали догонять автобус, который шел до ближайшей станции. Андреич показал неожиданную резвость: обогнал курсантов метра на три и первый вскочил в уходящий автобус. Я держалась рядом, но в последнюю секунду сообразила, что сейчас может произойти, и специально отстала, дожидаясь мальчишек. Только тогда Андреич встал в дверях, чтобы водитель подождал нас.

– Ну вы и бегаете! – За Халком закрылись двери.

* * *

Всю дорогу я строчила эсэмэски Машке и дядь Леше, чтобы не бегали нас встречать. Рассказала, конечно, все, как было. Куда еду теперь – промолчала, а то, чего доброго, сбегутся все мне на выручку. Сказала, что дед забыл телефон, чтобы на него не трезвонили, и что добираемся на перекладных, когда приедем, тогда приедем. То, что дед пропал и я понятия не имею, где он, я пока не стала писать. Нет, звать его я не перестала.

Один раз он откликнулся. Но от этого было не легче. Все, что мне удалось расслышать, – это односложный приказ, как будто отданный не им. Сейчас он велел: «Иди». Чего «иди», куда «иди»? Сам туда иди. Дед жив, но что-то с ним не так. Пока мне этого хватало.

Мальчишки тоже прилипли к телефонам. Похоже, Андреичу это не нравилось, но он помалкивал. Когда стали подъезжать к станции, Андреич сказал:

– Выходим!

Мальчишки (они стояли в проходе) протиснулись к дверям, все так же уткнувшись в телефоны. Сам Андреич не двинулся с места. Я сидела у окна, он рядом, поэтому вставать я тоже не спешила и уже догадывалась, что сейчас будет.

Автобус встал, двери открылись, и мальчишки, не отрываясь от телефонов, выкатились на остановку. Я еще могла им крикнуть, выскочить, оттолкнув Андреича, – но зачем?

Никакого друга на станции нет, это уже понятно. Андреичу нужно, чтобы я поехала с ним без мальчишек. А мне нужно узнать зачем, я очень любопытная тварь. Мальчишки хорошая компания, и расстаемся мы по-дурацки, но они люди, и приключений с них на сутки, пожалуй, хватит.

Уже когда двери закрылись и автобус отъехал, Фиалка поднял голову от телефона и оглянулся, ища меня. Дальше я их не видела.

Андреич вскинул брови (странно я реагирую), но ничего такого не сказал. Спросил:

– Давно их знаешь?

– Часа на два дольше, чем вас.

– А такое впечатление, что друзья.

– Угу.

– Да найдем мы твоего деда! Я просто подумал: мы поедем прямо домой к моему другу со станции и там его дождемся. Сразу все узнаем: видел ли он твоего деда и где он. Во время работы он все равно на телефон не ответит, а дежурного на станции нет. Так чего время терять. Живет он недалеко… Ты же хочешь найти деда?

– Угу.

Он сидел прямо, вытянувшись на автобусном сиденье, как прилежный первоклашка за партой. Он смотрел на меня, но сквозь меня, и давно подстроился к дыханию, а я и не заметила. Триста шестьдесят пять на…

За головой упало что-то тяжелое. Я открыла глаза. Темно. Темно, хоть глаз выколи. И холодно. Я сижу на земле, но мерзну не от этого. Понизу бежал этот пронизывающий холодок, какой я ни с чем не спутаю. Падаль! Здесь, в темноте, она властвует.

Я вскочила с криком «Огонь погас!», как будто сейчас из темноты канавы мне ответят курсанты и проводница. Темно. Их нет. Мы ведь уже выбрались из той ямы. А Падаль по-прежнему рядом. И по-прежнему темно, хоть я и помню: было утро.

Утро, автовокзал, курсанты, автобус, Андреич. Он мне что-то бухтел, и я отключилась. Какой же он сильный гипнотизер!

Шагнула в темноту – и споткнулась. Ватные ноги не слушались – долго же я провалялась тут, что затекло все на свете! Потихоньку села и всматривалась в темноту: и куда он меня приволок, этот Андреич?!

Темно.

Не вставая, я стала ощупывать пол и стену за спиной – гладко, холодно. Бетон или что-то вроде. И темно, темно. Похоже, сюда вообще не проникает солнечный свет. Будь хоть самый маленький лучик, зрение зверя ухватилось бы за него – и получилось бы ночное видение. Здесь – ничего. И дышать трудно. Как в гробу. Только просторнее.

Я вспоминала байки про замурованные комнаты, которые мальчишки травили в поезде, и что-то мне было не смешно. Глупо, но успокаивало только молчаливое присутствие Падали. Если они здесь – значит, есть выход. Или все-таки нет? Может, старичок со своим гипнозом сманил сюда всю окрестную нечисть – меня, Падаль: человеку все равно. Сманил – да и замуровал. Знала же, что непрост старичок Андреич! И все равно дала себя увезти. Вот до чего доводит любопытство.

– Дед!

Тишина.

Запах Падали был не такой сильный, как я слышу обычно. Но они недалеко. Если напрячься и хорошенько втянуть воздух, можно уловить тоненькую струйку из-под земли. Значит, больше метра подо мной – вот они где! Прячутся или замурованы руками Андреича. Деда нет. Людей тоже нет, но они здесь были, и их было много. В основном дети, в основном… Странный запах, хорошо знакомый, но давно забытый, я не сразу вспомнила, что это такое.

Этот странный запах был размазан по железу. Изо всех углов пахло железом. Воображение тут же подкинуло что-то вроде подземного гаража с инструментами и грязной ветошью. Картинка была такой четкой, что мне на секунду показалось, будто я видела этот гараж, но вряд ли так было. По крайней мере, в реальности. У деда обычная ракушка, у тетки с дядькой вообще никакого… А воображение твердило (и проклятый звериный нос был согласен), что вон в том углу на гвозде висит детская алюминиевая ванночка, которой здесь вообще не место. И пахнет она не только металлом.