Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Имело ли смысл разыскивать мышь, пусть и облаченную в красное пончо?..
– Вижу, вы любили ее, – осторожно замечает Икер.
– Почему любил? Я люблю ее и сейчас. И буду любить всегда.
– Она гордилась бы вами.
– Надеюсь. Надеюсь, что она гордится…
…Полное имя Исмаэля – Исмаэль Дэзире Слуцки.
Полное имя кошачьей богини – Дарья Зарубинская.
Полное имя ангела – Умалали Барбер, имена кошек нигде не запротоколированы. Исмаэль и Дарья (Darya) являются гражданами Швейцарии, если верить Аингеру, который вроде бы видел их паспорта. В списках, которые он подготовил для инспектора, значится еще несколько десятков человек, половина из них – туристы из Южной Кореи. Корейцы богаче основной массы путешествующих китайцев, которые обычно останавливаются в хостелах или в гостиницах побюджетнее – где-нибудь на выселках, за грузовым портом Пасахес. При этом корейцы существенно беднее японцев, а у японцев нынче свои трудности – их страна медленно, но верно погружается в морскую пучину и скоро вовсе исчезнет с лица земли. Гибель Японии – тема, гораздо менее актуальная, чем гибель Кристиана Платта, но именно о Японии рассуждает сейчас судмедэксперт Иерай Арзак.
– Как думаешь, куда они все подадутся, когда их острова затопит окончательно?
– Не знаю, – Субисаррета не может отвести взгляда от мертвого тела Альваро, лежащего на прозекторском столе.
– Может быть, в Австралию? В Австралии полно места.
– Может быть.
– Или в Россию. Там места еще больше.
– Там холодно.
– Не тропики, да. Но когда негде жить, выбирать особенно не приходится, ведь так?
– Ты так печешься о японцах…
– Я большой поклонник супа мисо и старика Миядзаки. Слыхал про такого?
– Нет.
– Он снимает анимэ.
– Мультяшки?
– Ты темный человек, Икер. Анимэ – никакие не мультяшки, анимэ – вещь серьезная и даже философская. Посмотри на досуге хотя бы «Унесенных призраками» – и ты все поймешь.
«Унесенные призраками» звучит весьма актуально в свете лежащего на столе тела Альваро. Два последних года его жизни иначе, как призрачными, не назовешь. Кто окружал художника все это время, чем он занимался и какое из этих занятий в конечном итоге привело его к смерти? Вопросы тонут в густом тумане, окружающем Альваро; и туман так плотен, что в нем невозможно разглядеть ни одной тени, ни одного предмета, за который можно было бы ухватиться. Иерай, если сбросить со счетов увлечение энтомологией и теперь вот еще японские мультики, – неплохой профессионал, может быть, с его помощью туман хоть немного рассеется?..
– Крашеный блондин, – заявляет Иерай. – Твой парень – крашеный блондин. Причем красится он уже давно.
– Как давно?
– Если исходить из изменений в структуре волос – несколько лет, как минимум.
– Несколько – это сколько? Год, два?
– Не меньше двух. Последний раз он красил волосы дней десять назад. Темные корни только-только обозначились. Тебя интересует натуральный цвет?
И без судмедэксперта Икер знает: Альваро – брюнет, но все же говорит:
– Валяй про натуральный.
– Изначально волосы были темными. Типичный южанин, одним словом. Я бы назвал его уроженцем Средиземноморья… Греком, португальцем или итальянцем. Может быть, испанцем. Но уж точно не причислил бы его к скандинавам или британцам. А ведь по паспорту он англичанин… И имя английское.
– Интересно, зачем ему понадобилось перекрашивать волосы?
– Не знаю. Может быть, он педик?
Досужие измышления Иерая ранят Субисаррету в самое сердце. Его друг Альваро никогда не был гомосексуалистом, он любил женщин, а женщины любили его. И какие женщины!.. Затрапезному Иераю с его неопрятной щетиной и пальцами-сосисками такие могут привидеться лишь в самых лучезарных снах, потому как в жизни они не обратят на него никакого внимания. В лучшем случае поблагодарят за то, что он поднес к их машине пару пакетов из супермаркета.
– С чего ты взял, что он педик?
– Просто предположил. Впрочем, это легко проверить. Заглянем к нему в задницу?
– Не думаю, что это актуально, – Икер едва сдерживается, чтобы не двинуть судмедэксперта по мятой физиономии.
– А что это ты так разнервничался? Ты ведь хочешь исчерпывающих характеристик? Я делаю все, что могу.
– И при чем здесь его задница?
– Всего лишь дополнительный штрих к портрету покойного. Он мог оказаться педиком, а у педиков чрезвычайно популярны преступления на почве страсти. Представь, он повздорил с любовником, и тот пришпилил его в аффекте…
– В аффекте пришпилил спящего? – хмыкает Субисаррета. – Обошелся одним-единственным ударом по затылку? Неправдоподобно, хотя и мелодраматично.
– Я просто выдвигаю версию, которая бы всех устроила.
– На всякий случай, если ты вдруг забыл: версии здесь выдвигаю я. И меня интересует истина, какой бы она ни была. Пусть даже не слишком удобной для кого-то.
– Ну да, – скалит прокуренные зубы Иерай. – Ты у нас известный изыскатель, готовый влезть в любую навозную кучу, лишь бы чертова истина восторжествовала. Лично мне до нее никакого дела нет, но задницу парня я все же навещу, если ты не возражаешь…
В вотчине Иерая Арзака даже в самый жаркий день царит прохлада, но освежающей ее не назовешь. Здесь нет окон, но сияние, идущее от флуоресцентных ламп, ослепляет. Все поверхности стерильны и отливают металлическим или стеклянным блеском, отдохнуть глазу просто не на чем. Субисаррета бывает здесь нечасто, но после каждого посещения ему хочется выпить или хотя бы встать под душ, чтобы смыть с себя мысли о быстротечности бытия. О его конечности. Кем бы ты ни был, чего бы ни достиг в жизни, в финале тебя ждет прозекторский стол, белая простыня, бирка на большом пальце правой ноги и кто-то похожий на Иерая Арзака. Собачья все-таки у него работа!.. Если имеешь дело с трупами, часто – не очень свежими и попросту изуродованными, шансы стать циником и мизантропом увеличиваются в разы. Впрочем, мизантропом Иерая не назовешь, он – жизнелюб. Большой любитель шумных вечеринок и хорошей кухни, и нет ни одного приличного ресторана, где бы ему не делали скидок при заказе спиртного.
Жаль все же, что здесь нет окон, хоть какого-нибудь окна, за которым простиралась бы сан-себастьянская ночь, наполненная самыми разными (в основном приятными) запахами и звуками. Тогда можно было бы всмотреться в нее, хоть на некоторое время абстрагироваться от Иерая, копающегося в чужом мертвом теле…
В теле Альваро, который вовсе не был чужим инспектору Икеру Субисаррете. Почему он не сказал судмедэксперту, что это его друг? Глядишь, и отношение к тому, что осталось от Альваро, было бы гораздо более почтительным. Но что сделано – то сделано, теперь уже поздно выступать с заявлениями.