– Хорошо б найти танк! – вздохнул Коля час спустя. Он шел, устало загребая пыль сапогами.

Да уж… Только в одну воронку снаряд дважды не падает. Под Брестом свезло, рассчитывать на везение снова? В стороне от главных дорог? Танки здесь не ходят.

Я ошибался.

* * *

Ильяс

В войне рыжий разбирается. Не будь его танцев на поле боя, спалили бы нас бундесы и пепел развеяли. С другой стороны, конечно, зарежь я его, как собирался, не воевал бы сейчас. Топал бы к линии фронта… или лежал в кювете с пулей в спине. Много таких вдоль дорог видел. Немецкие самолеты пощады не знают…

На душе стало муторно, почудился запах паленого мяса – как там, в казармах у Бреста. Шашлык я не скоро в руки возьму. А-а-ах. Нога скользнула в яму, я чуть не навернулся. Хорошо, мехвод успел подхватить.

Сержант оглянулся, убедился, что все в порядке, и дальше потопал.

Зарезать? Стрельнуть в спину? Мы почти не спим, возможностей для того, чтобы решить проблему аккуратно, все меньше. Конечно, рубануть рукояткой в темечко или висок во время боя можно, но как выжить в этой банке с болтами, если грохнуть единственного толкового члена экипажа? Надо ждать отдыха и там уже решать все вопросы. А отдых будет когда-то – нельзя же только драться! Или можно?

Я рассматриваю мокрую спину идущего впереди и понемногу сбиваю в мозгу блуждающие в голове вопросы.

Куда идем? Зачем? Почему крадемся по тропкам, обходя деревни? Если даже выйдем к русским («советским», «нашим» – как теперь их называть?), с распростертыми объятиями нас не встретят. Были на оккупированной территории, а это, считай, как в плену. За это – в штрафбат или того хуже. В кино так показывали, по телевизору смотрел. Или врали? Война здесь не такая, как в кино. В любом случае, как ни кинь, перспектива паскудная. Геройства наши никому не нужны. Начнем распинаться, как танки подбивали, как самого Гудериана в плен чуть не взяли – засмеют или поколотят. Доказать-то не сможем – свидетелей нет. Погибли свидетели… А ребята в особых отделах крутые – в кино видел. Чуть что – сразу в зубы! Мозгов не хватает, так они кулаками.

Ох, как грустно! Мама, мама, роди меня снова… Вернуться бы назад! Пусть там не пряники, но что сгреб, то и твое. Мир такой – не отгрызешь, так у тебя отгрызут. Жить трудно, зато не стреляют. Вернее, стреляют, но не часто.

Жрать хочется. Паек рыжий урезал. Дорогой хорошие люди попались, не то что в первом селе – навалили продуктов в мешок. Однако рыжий жлобится. Утром и вечером варим крупу с салом, а днем – по куску хлеба… Сержант уверяет: через неделю привыкнем к рациону и будем бежать, как кони. Что-то не верится. Без мяса, лаваша, на одной каше с хлебом я с ума сойду. Муторно. Что сделать, чтоб не тошнило? Воды попить?

Рыжий поднял сжатый кулак. Внимание!

Мы замерли. Немцы? Сохрани нас, Аллах! Винтовок нет, с пистолетами мы не вояки. У сержанта автомат, но у немцев пулеметы…

Помахал рукой. Расходимся. Чего он всполошился? Услышал что?

– А чаго гэта вы, хлопц… – Звук оборвался, как только подскочивший сержант ткнул автоматом в брюхо появившегося из леса дедка.

– Чаго-о-о? – проблеял дедок.

– Тихо!

– Вы чаго, хлопцы? – еще раз, но уже тише.

Мы с Колей подошли ближе. Дед как дед. Невысокий, в потертых штанах, линялом и обвисшем на локтях пиджаке и… в лаптях. За спиной – мешок, в руке – посох.

– Откуда, дед?

Тот затравленно оглядывался, переводя взгляд от одного на другого:

– Так тутошний я. Шерчоуски.

– Из Шерчово?

– Так и кажу.

Дедок осмотрелся, убедился, что убивать никто не собирается, и расправил плечи:

– А наскочили-то, як петухи. Чаго наскочили?

Сержант попробовал вернуть разговор в нужное русло:

– Немцы в округе есть?

– Якия немцы?

– Ну, фашисты. Военные?

Дедок выглядел озабоченным:

– А надо, шоб были?

Олег сплюнул. «Язык» или удачно прикидывался, или действительно придурковат.

– Так есть или нет?

– Ну, вядома ж, ёсць!

– Сколько и где?

– А?

– Сколько немцев и где находятся?

– Дык, вязде их наехало на самоходах, машины па-вашаму. Позабирали все со склада колхозного, председателя повесили, а сами – кто далей поехал, кто и застауся.

– Дед, ты считать умеешь? Прикинь, сколько их там? Примерно… И где расположены?

Дедок понемногу осваивался:

– Дык, думаю, что человек десять у нас. В Бродах еще пяток. Ну и ездють туды-сюды… много.

– Дороги охраняют?

– А як жа ж! На мацацыклетках с куляметами.

– С пулеметами?

– Дык.

Рыжий почесал небритую щеку:

– И что говорят? Где фронт?

– А?

– Где воюют?

Дед махнул рукой:

– Тама!

– Далеко?

– Ну, ясно. Ужо день, як гармат не слыхать.

– Пушек не слышно?

– Так.

Я жестом показал деду, чтоб снял мешок. Может, пожрать есть? Ничего… Какое-то тряпье и лапти. Запасные, наверное.

– К куме иду, яна накормить, – оправдался дедок.

Он уже вполне освоился, поглядывал на нас с интересом.

– А что гэта, хлопцы, у вас на воротниках? – спросил, ткнув пальцем в эмблему на петлице сержанта.

– Танк это, дед. Танкисты мы.

– А чаго пешшу идете?

– Сгорел наш танк.

Дед почесал бороду.

– Нябось, без машины тяжка?

Рыжий зыркнул на разговорившегося.

– Подарить танк Красной Армии хочешь?

Селянин скосил глаза и пробурчал:

– Подарить, так, мабуць, не. А вось продать…

Из наших глоток одновременно вылетело:

– Чего?!

– Продать дык могу.

Сержант изумленно уставился на предприимчивого деда:

– Откуда у тебя танк, старче? И почем танки в Шерчово?

Дедок хитро ухмылялся:

– Скольки? Дорага… Тышч шестьдесят злотых. Не менее.

– Чего?!!

– Говорю, что танк добрый, мабуць, тысяч пятьдесят-шестьдесят каштуе.

Рыжий скривился:

– Дед, откуда у нас злотые? Ты еще фунты стерлингов вспомни! К тому же на фиг они тебе? Польши ж нет.