– Командующий группы? – перебил Олег, медленно осознавая сказанное. – Он ехал с ними?

– Яволь! – подтвердил немец. – В первой машине.

– Без охраны?

– Генерал-полковник Гудериан – храбрый офицер.

– Твою мать! – Олег сорвал шлем и шмякнул им об асфальт.

Илья смотрел на него с изумлением.

– Гудериана упустили, Илюха, понимаешь? Самого! Лопухи мы конченые, вороны! Я лопух! Щелкал клювом, думая, кто там едет, он – фьють! – бушевал Олег. – Расстрелять нас мало!

Илья не переводил, но пленный догадался. Губы немца тронула улыбка: русский сержант, посмевший орать на немецкого подполковника, будет наказан.

– У Гудериана прозвище – «быстроходный Гейнц», – сказал оберст злорадно. – Реакция у генерала отменная. В Слониме он первым бросился на землю при виде русских танков и здесь сообразил. К сожалению, только он…

Олег сумрачно глянул на пленного.

– Надеюсь, со мной поступят гуманно? – встревожился немец, ежась под его взглядом.

– Скажи, пусть не бздит! – буркнул Олег. – Не фашисты, чай! Да и чин у него не солдатский. В штаб сдадим. Присмотри за ним, я в авто пошарю.

В поваленном автомобиле обнаружился коричневый портфель. Олег вытащил его и раскрыл. Документы, карты… Немец не соврал: действительно из оперативного отдела. Одна карта изрисована, причем недавно: от Слонима красная стрела устремилась в направлении Барановичей. У основания стрелы цифра 18 и буквы «Pz». 18-я танковая… Начальству будет любопытно увидеть. В портфеле нашлись и чистые карты. Поколебавшись, Олег приватизировал несколько листов: сложил и спрятал за голенище. Добытая вчера карта устарела: обрывалась за Кобрином. Немцы наступают слишком быстро…

Закончить шмон он не успел. В стороне послышался рев моторов, на шоссе вылетел танк, следом – другие. Передний «БТ» развернулся и подъехал ближе. Из люка выбрался подтянутый командир со «шпалами» в петлицах. Кононов…

– Что здесь происходит?

Илья рванул к полковнику неуклюжим строевым и, вскинув ладонь к шлему, стал докладывать. Кононов слушал, хмурясь.

«Сейчас врежет за Гудериана! – подумал Олег. – Илью надо спасать!»

– Товарищ полковник! – подскочил он ближе. – Разрешите обратиться?

– Чего тебе? – сморщился Кононов.

– Захвачены штабные документы. Вот! – Олег протянул портфель. – А это оружие пленного! – Он достал пистолет.

Кононов выхватил карту из портфеля и впился в нее взглядом. На пистолет не обратил внимания. Его забрал подошедший капитан. «Можно было не отдавать! – с сожалением подумал Олег. – Хороший был «вальтер»!

– Пленного и документы – в штаб армии! – приказал Кононов, складывая карту. – Командиров батальонов – ко мне! Младший лейтенант Паляница – свободны! И скажите спасибо, что вчера отличились!..

«Пронесло!» – обрадовался Олег. Он тронул за локоть застывшего Илью – уходим. С глаз начальства долой, заднице легче…

Олег

Раздолбали нас через три дня. После неудачи с Гудерианом мы схлестнулись с корпусом Лемельзена. Немцев остановили, но ненадолго. Утром к фашистам прибыло подкрепление, мы отошли к Слуцку. На подступах к городу остатки 22-й дивизии догнали танки Моделя. Мы приняли бой; тут и случился окончательный писец. Перед боем с Лемельзеном у нас было двадцать пять танков, к Слуцку отступили с десятком – мелкая помеха для немцев. Это Модель так думал. Русские говорят: «Мелкая блоха злее кусает». На войне командиры умнеют быстро – лобовых атак больше не было. Мы стреляли из засад, били немцев в борта и корму, где можно использовали артиллерию и пехоту. Модель споткнулся; уже не в первый раз я видел, как горят его танки. Был в том празднике и наш вклад. Двумя последними снарядами я поджег «тройку» с крестом на башне, поймав в ответ бронебойный в корму. Т-26 вспыхнул, но экипаж не пострадал. Спасла конструкция танка: моторное отделение в нем надежно отделено от боевого. Выскочили, тряся гудящими головами, и рванули в кусты.

В сожженной «тройке», видимо, пребывал какой-то начальник, поскольку подлетевший немецкий бронетранспортер вцепился в нас как клещ. Мы скатывались в балки, ныряли в кусты, отползали «хмызняками в бульбу», по выражению Коли-мехвода, – словом, драпали изо всех сил. Фашист не отставал, наседая на пятки и паля из пулемета. «Хмызняки», они же заросли лещины, уберегли. Забрались, правда, в такую гущу, что еле потом выдрались. Бронетранспортер попытался сунуться следом, но быстро понял, что он не танк. Немец сдал назад и прочесал кусты из пулемета. Засыпав нас сбитыми пулями ветками, развернулся и укатил. Я с радостью влепил бы ему в корму гранату (достал, гад, до печенки!), но гранат у нас не было. Оставалось подтереть сопли и ждать, пока фашист скроется.

Из кустов выбрались ободранные и злые. Бой откатывался к востоку, немцы теснили наших, переться туда смысла не было. Как и неделю назад, мы остались ни с чем: без танка, воинской части и четкого представления, что делать дальше. Разница заключалась в том, что за это время мы разбогатели. Коля разжился вещмешком и не забыл вытащить его из танка, у меня имелся МР-40, по-простонародному «шмайсер», а также «парабеллум» и немецкий штык в ножнах. Штыки висели на поясах Ильи и Николая, у лейтенанта вдобавок – кобура с «наганом». Я проверил автомат, отдал «парабеллум» Коле (тот аж подпрыгнул от радости), после чего скомандовал: «За мной!»

За кустарником отыскалась грунтовка, приведшая нас в село – большое и непривычно тихое. Жителей на улицах не наблюдалось, как и немцев. Удивляться последнему не стоило. Как мы успели убедиться, фашисты наступали вдоль главных дорог, игнорируя проселки.

Пустынной улицей мы прошли в центр и остановились перед правлением колхоза. Колхоз, как следовало из вывески, назывался «18-й партсъезд». На дверях правления висел замок, и надежда на помощь продовольствием сразу увяла. Где добыть еду, никто не знал. Ломиться в дома не хотелось: не фашисты, чай. Почесали в затылке, осмотрелись и увидели напротив правления здание с вывеской «Сельпо». На дверях сельпо висел замок, но на оккупированной территории советские законы не действуют. Я двинулся к магазину, на ходу доставая из ножен штык. Попытка отковырнуть замок провалилась: всаженный под запор клинок хрустнул и обломился у рукояти. Ну и ладно. Снял с плеча МР-40. Шуметь нам не стоило, но голод глушил осторожность.

– Товарищи!

Ух! Три ствола дернулись навстречу окрику.

Через площадь бежал человек. На нем был пиджак поверх рубахи-косоворотки и шаровары, заправленные в сапоги. Лицо у незнакомца было круглое; когда он подбежал ближе, стало видно, что широкая мордашка у бегуна изрядно вспотела.

– Товарищи! – прохрипел толстяк, пытаясь отдышаться. – Вы что же делаете? Это государственная собственность!

– А ты кто сам, дядя? – Я еле сдержался, чтобы не вспылить.