Барабанщик сполз под ударную установку. Мы с Гардениной так и покатились со смеху.

— Спасибо, Игорь Васильевич. — Ромка взял микрофон и слегка поклонился. — Группа, которая будет вас сегодня развлекать, называется “Dirty lovers”. Веселитесь и размножайтесь, как верно заметил ректор. Да начнется бал!

Верстовского-младшего, возможно, любили даже больше, чем ректора. Девушки, так уж точно млели и текли практически поголовно, стоило молодому рокеру открыть рот. В зале поднялась буря, но смех и поддерживающие возгласы публики заглушила ритмичная композиция. Бас-гитарист ударил по струнам, ему вторил барабанщик. Ромка снял второй микрофон и перекинул его Ясе. Хоть бы… Нет, не уронила. Солистка приняла “подачу” и принялась бодро подплясывать в такт музыке. Разномастная толпа заколыхалась в ответ.

— Святые небеса, кого я вижу! — Гарденина схватила меня за руку. — Да это же… Неужели, декан?!

Я нахмурилась и обернулась. На ступеньках у входа в столовую возвышалась стройная фигура в черном. Как описать этого… человека? На нем был длинный плащ, напоминающий о том, что самое темное время — перед рассветом, атласный жилет оттенка ночного кошмара, стоячий воротник цвета свежей крови с острыми краями. Роковой образ дополняли белые перчатки и надменно-хищное выражение лица.

Похоже, это и правда был декан — такой “психологический портрет” трудно не узнать. Верстовский обводил толпу взглядом свысока и мало что не облизывался при этом — выискивает полнокровную жертву-двоечника себе на ужин? Рядом с ним переминалась с ноги на ногу другая фигура: согбенная, но в целом похожая. Тоже жилет, стоячий воротник и серый плащ за спиной. Ткань последнего драпировалась в складки, словно дряблые крылья летучей мыши.

Мда. Верстовский в роли сексуального Дракулы и рядом с ним Моль, ветхий дедушка-нетопырь — после такого зрелища можно смело утверждать, что я видела ВСЕ.

— Он что, накрасил глаза? Зыркает по сторонам так, что аж земля из-под ног уходит. — Я передернула плечами и пожалела, что так скоро опустошила бокал — коли демон проник на торжественное мероприятие, неплохо было бы выпить для храбрости.

Даже музыка с оптимистичной сменилась на загробно-драматическую. Что это, колдовской морок? А, вроде нет. Просто группа Ромки начала исполнять “Танец рыцарей” из балета “Ромео и Джульетта” в современной обработке.

— Вот это — мужчина! — благоговейно пробормотала Юля. — Такому я бы согласилась отдать девственность… Ох, здесь есть стулья? А то меня ноги не держат.

— Вон у той стены. Но их мало, на всех не хватит, — я и сама была бы не прочь присесть от удивления, вызванного то ли Верстовским, то ли сенсационным признанием лучшей подруги.

Вениамин Эдуардович, на которого только что свалилось счастье в виде девственности Гардениной, как ни в чем не бывало распрощался с Молем и спустился в зал.

Я сделала усилие над собой и отвернулась к сцене. Происходящее там нравилось мне все меньше: Ромка с новой солисткой неумолимо сближались — того и гляди, запоют вместе. Но и пялиться на кинематографично-яркого декана так себе вариант, еще призову древнее зло силой мысли…

Отыграв трагически прекрасные аккорды из бессмертного балета, музыканты сделали короткую паузу и немного сменили настроение. Следующей со сцены зазвучал лиричный кавер песни "Only us" группы Miracle of sound. Мелодия ассоциировалась с напевом старинных готических баллад и настраивала на поэтический лад. Кто-то приглушил верхний свет: массивные люстры потухли, зато вместо них засияли ажурные звезды, в каждой из которых оказалась спрятана лампа накаливания. Свет пробился через многочисленные резные отверстия в картонных лучах, окропив собравшихся людей золотистыми бликами.

Наконец-то запел Верстовский, и моё сердце подпрыгнуло и забилось быстрее при звуках его бархатного голоса. В воздухе, сгустившемся от затаенного напряжения, резко и сладко запахло какао.

— Ух, какая красивая песня, — мечтательно вздохнула Гарденина. — Хорошо поет, гад…

Затем текст подхватила его напарница, ответив ему сочным сопрано — будто в какао решили намешать кисловатого апельсинового сока. У нас с Гардениной отвалились челюсти. Яся солировала мощно и дерзко, напоминая звучанием Эми Ли. Хотя, будь здесь мои британские друзья, они скорее всего в ужасе позажимали бы уши — английские слова брюнетка выговаривала неважно.

— Какой у нее страшный акцент! — только и смогла сказать я.

Юля похлопала меня по плечу.

— Да-да, утешай себя этим, подруга. Слушай, сейчас эти похотливые животные… — она кивком показала на кучку нимф и фавнов, словно в анабиозе раскачивающихся неподалеку. — … начнут совершать нелепые телодвижения. Пойду поздороваюсь с Маринкой из параллельного потока, чтобы не видеть этого.

Юлька убежала, а “похотливые животные”, получив высочайшее разрешение, и правда начали один за другим образовывать страстные парочки. Я попыталась сохранить равновесие посреди колышущегося моря танцующих, но быстро поняла — так меня попросту задавят — и начала отступать к стене, маневрируя между хаотично движущимися студентами.

По периметру зала образовалась спокойная зона для не нашедших пару посетителей. “Остров одиночек и неудачников”, как про себя окрестила его я. Теперь можно повздыхать и пострадать под берущую за самую сердцевину души музыку… Но не успела я как следует сосредоточиться на своих переживаниях, на горизонте опять возник Мильнев.

— Красовская, помоги. Я выкупил у первокурсниц их право на шампанское, — он показал мне штук пять смятых талончиков, — но сам не могу его забрать. В таком броском костюме меня точно запомнили.

Я машинально взяла протянутые бумажки, пытаясь осмыслить всю глубину предпринимательской затеи одногруппника. Вот идиот.

— Ты в своем уме, Стас? Каким образом я подойду и возьму для тебя сразу ПЯТЬ бокалов?

— Один можешь оставить себе.

— Не пойдет. Я не собиралась сегодня напиваться.

— Тогда давай хотя бы потанцуем? — Мильнев попробовал зайти с другого угла.

Идиот вдвойне. Конечно, я этого не сказала — он все-таки Ромкин друг, нечего портить отношения еще и с ним — но выражение моего лица стало достаточно красноречивым.

— Твою мать, к нам идет декан! — одна секунда, и друг Ромки сорвал с себя бросающийся в глаза колпак и растворился в толпе цветастых фигур.

12. Во власти Дракулы

Блаженны те, что, кровь смирив, свершили

Свой подвиг девственный. Но по-земному

Счастливей роза, ставшая духами,

Чем та, что на нетронутом кусте

Живет и гибнет в святости пустынной.

(“Сон в летнюю ночь”, У. Шекспир)

— Фак!

Я вздрогнула и заозиралась по сторонам. И правда — мужчина двигался по направлению ко мне с необратимостью неизбежности. Декан прошел мимо напольного вентилятора, и черный плащ взметнулся за его спиной. Честно говоря, я струхнула. Сейчас бы присутствие монахини не помешало, пусть даже и слегка испорченной… Но Гарденина упорхнула к подруге с параллельного потока и даже