и Саввой, почти напротив меня, но Мирон, подхватив за спинку кресло, бросает своему другу:

— Меняемся.

И все четыре ножки сидения коротко скрипят о деревянный пол рядом со мной... Следом на него опускается сам Мирон, вальяжно растекаясь по креслу.

— Ну-с? Приступим? — разбивает молчание за столом голос Саввы. — Кому что заказать?

Через полчаса и огромную порцию молочно-клубничного коктейля со сливками я чувствую себя значительно лучше. Разговор Саввы и Ромы о музыке очень занимает. Молчание Мирона почти позволяет забыть о его присутствии. Короткие улыбки Ксюши дают знать, что я не одна против всего мира, если он вдруг решит ополчиться против меня. А точнее, против всего одного Мира. В общем, я наивно расслабляюсь и, как оказывается, зря.

Тема музыки вдруг исчерпывает себя, и Савва решает обратиться к самым молчаливым. То есть к нам с Мироном:

— Ну, ребят, рассказывайте, как вы ладите друг с другом? — И поясняет для тех, кто может быть не в курсе: — Люба недавно переехала к отцу, который является отчимом Мирона.

Я бросаю короткий взгляд на последнего и вижу, как он приложил подушечку указательного пальца к своим губам и выжидательно поднял брови, давая тем самым понять, что предоставляет слово мне.

Смотрю на Савву и вижу в его глазах неподдельный интерес, который разбавляют нотки лукавства. Набираю воздуха в грудь и отвечаю предельно честно:

— Мы... ладим. Из всех сил.

Мирон весело усмехается, Савва начинает смеяться:

— Мир у нас крепкий орешек. Не всем и не сразу показывает свою прекрасную натуру.

— Иди ты, — улыбается Мирон и, опустив руку, обхватывает большим и указательным пальцами подушечку моего мизинца, словно сам не осознает, что делает. Но я-то осознаю! Еще как! И не могу понять, хочу я убрать руку подальше или нет. А Мирон тем временем продолжает: — У нас сейчас некоторое недопонимание в отношениях, но я знаю, что мы со всем разберемся. Без твоего длинного носа, Сав.

Савва хмыкает, а пальцы Мирона неожиданно скользят под мою ладонь на бедре и сжимают ее, сплетаясь с моими пальцами. Мое сердце ухает вниз, рождая в груди сладкое чувство, от которого сразу начинает кружиться голова, а затем оно вновь начинает стучать с бешеной скоростью. Напоминаю себе дышать, пока, сквозь шум в ушах, пытаюсь сообразить, как мне с этим поступить.

Но... Это что же Мирон задумал?..

[1] Герой романа «Мое тайное увлечение»

Глава 15. Мирон

— Ты что задумал, Мирон? — шипит фенек, пытаясь высвободить свою руку. Ага, решила возмущаться только спустя несколько минут. Которых мне вполне хватило, чтобы понять, что сейчас сопротивление ложное. Искусственное. На самом деле ей приятно, что я держу ее за руку. Ее волнует любое мое прикосновение. Ее волнуют даже мои взгляды. Наверное, раньше я просто не хотел этого замечать.

Но определенно... Я. Ей. Нравлюсь.

И она, черт возьми, мне нравится. Особенно когда злится.

Подаюсь чуть ближе к ней и тихо говорю:

— Я тут понял, что задолжал тебе свидание. Пошли?

Глаза фенека мгновенно округляются, щеки румянятся еще сильней, а пальцы в моей руке вздрагивают. Я непроизвольно улыбаюсь — невозможно милая в проявлении своих чувств. Совершенно не умеет их прятать. Как я только мог не заметить этого сразу? Не иначе, как был дураком, ведясь на россказни своей матери о ней.

Люба необычная, не такая, как остальные. Невинная и чистая, как та горная река, у которой мы сидели на обрыве. И ее эмоции — это абсолютная схожесть с течением вод. В основном она находится в спокойствии и плавно движется по пологому склону, но стоит на ее пути появиться обрыву — она ураганом обрушивается вниз, унося в водовороте все на своем пути. В том числе и меня.

Конечно, она имеет полное право на меня злиться, также как кинуть мне в лицо обвинения в пренебрежении братом. Я и правда привык думать по большей части лишь о себе... Вот только после нашего поцелуя я почему-то думал исключительно о том, как вернуть ее доверие. Это жесть как раздражало, — еще мама со своей влюбленностью! — пока до меня не дошло то, что в моей тяге к Лю нет ничего катастрофичного.

— Сейчас? — тем временем еле слышно выдыхает фенек.

— А почему нет? — хмыкаю я и поднимаюсь, следом и ее потянув за собой. — Ребят, извините, что уходим, но Люба пару дней назад выиграла свидание со мной и решила забрать свой приз прямо сейчас.

— Мирон! — ошарашенно и глухо восклицает фенек, тут же нещадно краснея.

Как же прикольно ее смущать! И немного злить.

— Ладно-ладно, — смеюсь я, обнимая ее за плечи, так как свою руку из моей она-таки вырывает. — На свидании настоял я. — Сильнее прижимаю ее себе и вынуждаю идти, бросив напоследок остальным: — Потому что знал, что она невыносимо жаждет провести время со мной наедине. Если вы на пляже надолго, то еще увидимся.

— Отлично вам провести время! — со смешком желает Савва нам в спины. — Люб, дай ему шанс, он не всегда такой самоуверенный баран, верь мне!

Идиот, блин, — усмехаюсь я про себя.

— Мирон, — шипит фенек, двигая ногами только потому, что я ее подталкиваю. — Ты... Опять за свое! Опять делаешь то, чего хочешь только ты!

Неужели?

Резко торможу, обхватывая ее плечи пальцами, и чуть склоняюсь к ее лицу, в выражении которого смесь праведного возмущения и тревоги. Какие у нее все-таки невероятные глаза. И ее губы... Вновь слегка маняще приоткрытые. И самое убийственное в коктейле, носящем имя Любовь — она не старается быть соблазнительной, у нее это выходит естественным образом. И она даже не осознает этого.

Черт! Беру себя в руки и, посмотрев ей в глаза, серьезно говорю:

— Давай так, Лю. Отбрось всю эту внешнюю мишуру вроде обид, вежливости и прочее и, глядя мне в глаза, честно скажи, что не хочешь никуда со мной идти. Не хочешь узнать меня лучше. Не хочешь посмотреть на то, смогу ли я тебя удивить. В приятном смысле. Давай, Лю.

— Я... — не решается ответить, губы движутся без единого звука. Во взгляде проскальзывают страх, недоверие, сомнения. А еще, совершенно однозначно, интерес. Ну же, фенек...

— Честно, Лю, — предупреждаю я на всякий случай.

Она отводит глаза в сторону, переминается с