3) Северно-русскую группу. В неё входили: кривичи, сидевшие в бассейне верхнего течения Западной Двины, верхнего течения Днепра и Волги; словене — в области озера Ильменя [71].

IV. Древнерусские племена и позднейшие народы — великорусский, украинский и белорусский

Со второй половины IX в. южные степные приазовские и причерноморские районы нашего Союза становятся на некоторое время ареною движения и кочевья восточных народов — угров (IX в.), печенегов (X в.) и половцев (XI в). Столкновение этих народов с юго-восточными славянскими племенами (северяне, вятичи) вынуждает последние передвигаться на северо-запад — к Десне и к Днепру (северяне) и на север — к Оке (вятичи). Проф. В.А.Пархоменко высказал остроумную догадку о том, что аналогичные судьбы в своей истории пережили и поляне, продвинувшиеся в это время из степного Подонья и Приазовья (донско-азовская Русь) на северо-запад, к Днепру [72].

В результате этой передвижки возникала новая передвижка, на этот раз уже в среде северных племён, в направлении с востока на запад. Так, например, южно-русские племена уличи и тиверцы сидели некогда между Днепром и Южным Бугом до самого Чёрного моря; затем они продвинулись к северу, в область между Южным Бугом и Днестром; ещё позже они поселились по Днестру.

По предположению А.А.Шахматова, и вятичи жили некогда гораздо южнее бассейна Оки, в северной части Донецкого бассейна, а быть может и ещё южнее — в направлении к Азовскому морю. Позже они продвинулись на север, в бассейн реки Ока, и осели в нынешних Рязанской, Тульской и Калужской областях, откуда в половине X в. вытеснили радимичей, заставив их продвинуться в северное Поднеп-ровье, в Могилёвскую область, продвигаясь вслед за ними туда же и сами. Свидетельством этого передвижения может служить между прочим, наличие реки Прони в Рязанской области и реки с тем же именем в Могилёвской области.

Продвижение на север в Галицию южно-русских «украинцев», уличей и тиверцев вызвало передвижку и в среде правобережных южно-русских племён. Хорваты продвинулись на запад, в горные прикарпатские районы; древляне из Волынской области переместились на север, за Припять, в область дреговичей, коренного населения Минской области, и т. д.

Уличи, тиверцы, поляне, северяне, древляне, волыняне, или бужане и хорваты в их племенных скрещениях представляют собою позднейший славянский субстрат современного украинского народа и украинского языка во всём разнообразии его наречий и говоров.

Племенные скрещения южно-русских древлян со средне-русскими дреговичами и средне-русских радимичей с восточно-русами вятичами и часть кривичей представляет собой позднейший славянский субстрат современного белорусского народа и белорусского языка во всём разнообразии его наречий и говоров. По Шахматову, белорусский язык представляет собой соединение восточно-русских, ляшских и южно-русских элементов. Связь белорусского языка с южно-великорусским определяется тем, говорит Шахматов, что в состав белорусского языка вошли южно-великорусские, иначе — восточно-русские элементы.

Выше мы видели, что в состав северно русской группы, как её намечает Шахматов, входили кривичи, сидевшие в бассейнах верховьев Западной Двины, Днепра и Волги, и словене. Кривичи, по Шахматову, распадались на две группы — восточную и западную. Восточная группа кривичей занимала верхнее течение Волги; западная — верхнее течение Двины, реки Великой и Чудского озера. Западная группа кривичей была захлестнута волною племени радимичей, залившей собою всю Белоруссию, и усвоила некоторые черты его языка. Типичным представителем западно-кривичского говора, по Шахматову, является древнепсковский язык, известный с XIV в. Характерными для этого языка являются, во-первых, основные севернорусские особенности (замена ч и ц, произношение Ъ, как и); во-вторых, «ляшские» особенности (смешение ж и з, ш и с; образование гл из дл, например, жерегло, вегли, сегли); в-третьих, восточно-русские особенности (аканье).

Восточные кривичи, занимавшие вначале верховья Волги, осели впоследствии и в бассейне Оки, где встретились с восточно-русами вятичами, вынужденно продвигавшимися с Подонья на север в Рязанскую область и на северо-запад в Поднепровье, в Черниговскую область. Племенные центры восточных кривичей — Суздаль и Владимир и вятичей — Рязань были одновременно и политическими центрами. Встреча восточных кривичей с вятичами не была дружественной. Об этом говорит, между прочим, поход Владимира Святославича Киевского в 981 и в 982 гг. против вятичей, а также борьба с Рязанью суздальцев и потом москвичей. Борьба восточных кривичей-суздальцев с вятичами-рязанцами увенчалась для первых относительным успехом: часть вятичей, «суровых рязанцев, полоумных смердов», по характеристике суздальского и московского летописцев, была приведена к подчинению суздальским князьям.

А.А.Шахматов предполагает, что это была борьба за обладание бассейнами Оки и верхнего течения Волги, и с этою борьбою связывает перенесение политического центра северо-восточной русской области из Владимира на запад — в Москву, представлявшую собою в середине XII в. всего только вотчинную усадьбу суздальского князя Юрия Долгорукого и выросшую через сто лет в центр Московского вотчинного княжества (1271 г.), а к началу XIV в., при Юрии Даниловиче и его брате Иване Калите, — в столицу великого княжества Московского. Москва выросла на мирном стыке двух племенных образований: северно-русов кривичей и южно-русое — вятичей. Этим стыком с конца XIII и начала XIV в. определяется, по Шахматову, возникновение великорусского народа, представленного соответственно двумя основными наречиями — северно-великорусским и южно-великорусским. «В бассейне Оки, вокруг Москвы, — говорит Шахматов, — они (т.с. кривичи и вятичи) встретились уже нс для борьбы, а для прочного сожительства и взаимной поддержки».

Главная историческая задача Москвы заключалась в защите населения средней России от татар. Выполняя эту задачу, Москва естественно перешла к собиранию русских земель, но это стало возможным только после образования вокруг Москвы сплочённого этнографического ядра, вобравшего в себя племенные элементы соседних земель, подлежавших собиранию. Образование этого ядра великорусской народности было результатом несомненно сложного, хотя, быть может, и не столь продолжительного процесса. Впрочем, процесс этот мог начаться задолго до возвышения Москвы и даже задолго до татарского нашествия, ибо Москва издавна находилась на стыке северно-русского и восточно-русского населения [73].

К сказанному добавим, что названные племенные элементы представляют собою сравнительно позднейший славянский субстрат, легший в основу образования великорусского народа, вобравшего в себя всю массу материального и культурного наследия предшественников славян на той же территории, о чём мы говорили выше.

Начиная со смерти Ярослава (половина XI в.), с момента окончательно установившейся феодальной раздробленности бывшей «империи Рюриковичей», деление Руси на племена в