Его решение заключается в том, чтобы призвать на помощь англичанина по имени Хаятт, который в настоящее время находится «где-то между Римом и Лондоном». Он представляет интересы крупных вьетнамских бизнесменов, находящихся в поиске выгодных инвестиций. «Хаятт сможет помочь вам, Ландо, если вы свяжетесь с ним без промедления. Поторопитесь». Как будто прижатого к стенке ресторатора нужно было поторапливать! Ландо хватается за телефон. Где же Хаятт? Он ищет его в разных отелях, узнает, что англичанин определенно много путешествует, что он из Лондона отправился в Рим, после этого побывал в Женеве, Франкфурте, Брюсселе…

Наконец тот снова в Риме, но не в том отеле, куда Ландо в безумном волнении звонил в первый раз, а в другом – в Bernini Bristol, что на площади Барберини. «Синьор вышел, – невозмутимо сообщает администратор. – Нет, мы не знаем, в какое время синьор Хаятт вернется…» – «Ради бога, попросите его позвонить мне в любое время, я буду ждать его звонка в кабинете…» И Хаятт, который ждал лишь моего сигнала, действительно звонит ему за двадцать минут до полуночи с седьмого на восьмое марта. «Да, господин Ландо, я, разумеется, готов с вами встретиться… Да, дело такого рода интересует людей, чьи интересы я представляю… Сегодня вечером? Так быстро? Но нет даже самолета и… Авиатакси? Да, да, я понимаю, что вы готовы оплатить расходы за перелет, но мне все равно нужно его найти…»

Хаятт находит самолет-такси (на самом деле мы заказали его за несколько дней до этого) и прибывает в Ле-Бурже в четыре часа утра, где у трапа его уже ждет шатающийся от усталости и нервного напряжения Ландо.

– Господин Ландо, я успел переговорить с моими клиентами. Они не хотят связываться с крупными суммами. Но тем не менее они согласны обеспечить покрытие вашего долгового обязательства. Конечно, вам придется прибегнуть к публичным торгам, но ничто не мешает вам выкупить собственный бизнес. Только на таких условиях мои клиенты согласны участвовать в сделке.

– Но мой ресторан стоит восемь или девять миллионов!

– Господин Ландо, я также нашел время, чтобы навести справки. Ассоциация владельцев пивных баров уже хотела купить ваш ресторан, и сегодня утром вы связывались с ними. Если моя информация верна, а в этом я не сомневаюсь, они отклонили ваше предложение. Похоже, они не станут участвовать в торгах. Другими словами, у вас есть реальная возможность выкупить свой пивной ресторан, скажем, за шесть миллионов. Мы обеспечиваем гарантию на четыре с половиной миллиона. Остальные средства вы должны найти сами.

– Но у меня их нет!

Это значит, что с выплатой процентов и издержек Ландо в убийственно короткий для себя срок должен найти намного больше, чем полтора миллиона.

– Это ваша проблема, старина. У вас нет недвижимости? Есть? Так продайте ее. Если хотите моего совета, то режьте по живому. Главное – сохранить ресторан. С ним вы сможете поправить свои дела.

Ландо не знает, кому предложить квартиру в шестнадцатом округе и виллу в Каннах? Ничего страшного: Хаятт знает кое-кого, кто может заинтересоваться, скажем одна французская компания с ограниченной ответственностью, которую возглавляет отставной генерал, а финансовый советник с правом вести переговоры у них некий Марк Лаватер. Лаватер заявляет, что, учитывая оставшееся по акту время, он готов выкупить наличными квартиру и виллу… за один миллион четыреста тысяч франков.

– Но это просто-напросто грабеж! – кричит Ландо.

– Выбирайте выражения, пожалуйста. Одно из двух: вы либо соглашаетесь, либо отказываетесь.

Ландо соглашается. Потеряв миллион франков, он продает квартиру и виллу компании, которая после этой сделки будет сразу же ликвидирована. Мною.

Проходят публичные торги, и в подтверждение прогноза Хаятта (по какой причине, мы увидим позже) ассоциация владельцев пивных баров не принимает в них участия. Так что Анри-Жорж Ландо выкупает собственный ресторан за шесть миллионов двести тысяч – ставку поднял неизвестный участник аукциона. Измученный Ландо думает, что заслуживает небольшую передышку. Он убежден, что получит ее.

Он ошибается. В действительности долговое обязательство на четыре с половиной миллиона было переправлено из сингапурского банка Hung & Chang, действующего от имени лихтенштейнской компании Sara S.A., в люксембургскую трастовую компанию, якобы действующую от имени вьетнамских клиентов Банка Индокитая, а фактически от моего имени. Другими словами, оно по-прежнему у меня, у Симбалли; я просто переложил его из одной руки в другую, ничего больше.

В то же время положение Ландо, который все еще должен четыре с половиной миллиона и даже больше, учитывая издержки и проценты, меняется самым драматичным образом. Из-за финансового расследования он не имеет права распоряжаться квартирой на Сите, ему угрожает взыскание недополученных налогов, поэтому он продает свою недвижимость стоимостью два с половиной миллиона за миллион четыреста.

Правда, у него все еще остается ресторан. А с ним – надежда выйти из передряги с тяжелым ранением, но живым.

Но это при условии, что не будет предъявлено требование о погашении долга и ему позволят отдышаться. Однако, разумеется, уже девятого апреля ему вручают претензию о взыскании долга.

В тот день бизнесмен Хаятт появляется в бюро на втором этаже ресторана на Елисейских Полях.

– Вы, разумеется, знаете, – обращается он к Ландо, – какие серьезные события происходят в Индокитае. Мои вьетнамские клиенты обеспокоены этим, они встревожены, готовы предпринять всевозможные меры и уже предпринимают их. Извините, что вынужден вас огорчить, но они хотят незамедлительно вернуть свои деньги, вы должны им четыре с половиной миллиона.

Точная цифра – я всегда буду ее помнить – четыре миллиона восемьсот восемьдесят восемь тысяч франков, включая все расходы.

С этого дня Анри-Жорж Ландо представляет собой финансовый труп. Ничто не может помешать проведению вторых публичных торгов. К тому же, как и в первых, в них не примут участия владельцы пивных баров – естественные и логичные покупатели. И это молчание с их стороны, так же как и сам факт проведения двух последовательных торгов и некоторые слухи, приводит к тому, что объявленные торги почти не вызывают интереса. На деле появится только один покупатель – снова трастовая компания, на сей раз немецкая, которая предложит пять миллионов двести тысяч франков наличными в окончательный расчет. Ландо получает эту сумму за вычетом обязательных расходов и за счет этих средств, полученных от немецкой трастовой компании (меня), выплачивает люксембургской трастовой компании (мне) четыре миллиона восемьсот или девятьсот тысяч франков долга.

У него все еще остается семьсот тысяч франков в Швейцарии. Он совершает ошибку, когда решает перевезти их во Францию. Его жена, отправившаяся с этой целью в Швейцарию, была крайне удивлена, когда на обратном пути при пересечении границы у нее изъяли семьсот тысяч франков, и теперь речь идет о штрафе.

После всего этого, к моему большому облегчению, он не покончил с собой. После продажи ювелирных украшений и мебели у него остается немного денег, несколько сотен тысяч франков. Он попытается вернуться в ресторанный бизнес, найдет себе компаньона в лице какого-то полубан-дита, чтобы организовать точки быстрого питания, но потеряет большую часть из того, что у него оставалось. После этого он становится ненормальным в прямом смысле этого слова. Ландо повяжут на террасе его бывшего заведения, когда ни с того ни с сего он начнет крушить столы и стулья; его окончательно упрячут в психушку, когда, совсем голый, он устроит сражение с пытавшимися успокоить его официантами и тремя полицейскими.