Очень часто монастыри основывали бояре, к примеру, Юрий Онцифорович «постави церковь святую богородицю Усиление и манастырь устрой»[254]. Сохранилась духовная новгородской боярыни Марфы начала XV в. (№ 129), которая «поставила церковь храм святаго Николы в Корельском» и основала монастырь, который перед смертью «приказала» своему деверю.

Уже с начала XIII в. появляются известия, указывающие на захоронения в монастырях представителей новгородского боярства. Так, по сведениям Новгородских летописей, четко прослеживается связь посадничьих фамилий с определенными монастырями: за 20–40 лет в Юрьеве монастыре хоронят потомков семьи Мирошкиничей, в Аркаже — семьи Михалковичей, а в Хутынском — семьи Прокши Малышевича.

В ктиторских монастырях новгородские бояре хранили свое имущество. Так, в 1418 г. во время смуты в Новгороде «монастырь святого Николы на поле разграбища, ркуще: „зде житнице боярьскыи“»[255].

Существовали монашеские обители, основанные архиепископами. Сам процесс основания монастыря в городе был очень простым: «Того же лета владыка Давыд заложи церковь камену в Неревьском конци, на своем дворищи, во имя святого отца Николы…» На следующий год «священа бысть церкви каменая святого Николы в Неревьском конци, създанием архиепископа новгородчкого Давыда, и створи в ней вседеньную службу, и бысть прибежище всем крестианом, и чернци в нем»[256]. То есть владыка Давид на своем собственном подворье построил церковь и, объявив, что на этом подворье теперь монастырь, собрал в него монахов.

В византийской церкви к тому времени были известны три уклада монашеской жизни. Первой и наиболее ранней было анахоретство — совершенное одиночество. За ним последовало келлиотство или идиоритм, «особное жительство» («своежитие»), когда монахи в собственных кельях имели свое хозяйство. Третья форма — киновия — община, общежитие.

Подавляющее большинство монастырей в Новгородской земле устраивало свой обиход на основе своеобразной интерпретации византийской традиции: сохранив форму «особного жития», ее лишили аскетического содержания. Монахи жили отдельно, по своим кельям, имели содержание в зависимости от своего достатка. Удалившийся от дел новгородский боярин или богатый горожанин мог устроиться в монастыре с привычными удобствами, окружить себя многочисленной прислугой. Уставы таких монастырей в XIV в. не отличались строгостью. Основным их требованием было постоянное пребывание монаха на территории обители и посещение им общей молитвы в монастырской церкви. Такие монастыри были своеобразными «пансионатами для престарелых», в которые могли уйти состоятельные горожане.

Естественно, что нравы в «особных» монастырях были далеки от монашеского идеала. Не зря митрополит Фотий в уже цитированном послании в Новгород писал: «А в котором монастыри черньци, тут бы черници не былы, но черньци бы жили собе в монастыре, а черници собе в опришнем монастыри…» Обычай совместного проживания монахов и монахинь в новгородских монастырях, несмотря на запрет, просуществовал до начала XVI в. В 1528 г. архиепископ Макарий ввел общежительский устав почти во всех новгородских монастырях: «Толико 2 именитых монастырей тогда не устроиша общины: Никол ин монастырь в Неровском концы, а игумен инок Илья зовемыи Цветной, да Рожество Христово на Поли, а игумен Иоан, зовемыи Заяц…»[257]

Отметим, что игумены двух богатейших «именитых» обителей носили нехристианские прозвища, по которым их знали и звали в Новгороде.

В XVI в. о новгородских монастырях высказывались весьма нелестные отзывы: «А прежде до сего токмо велиции монастыри во общины быша и по чину, а прочие монастыри, иже окрест города, особь живущи, и койждо себе в келиях ядяху и всякими житейскими печалми одержимы бяху…»[258] В это время в монастырях проживало по 2–3 монаха, а в лучших обителях — по 6–7 монахов. Впрочем, малонаселенность монастырей в этот период можно объяснить общим оскудением Новгородской земли после насильственного присоединения к Москве.

Отшельнические обители по византийскому образцу появились в Новгородской земле в начале XIV в. На доске древнего списка правил Софийского собора написано: «В лето 6837 (1329) нача жити на острове Валаамском, на озере Ладожском, старец Сергий». В Новгородском свитке, написанном в конце XVI в., есть известие об еще одном пустыннике: «6901 (1393) старец Арсений пришел на остров Коневский»[259].

Общежительские монастыри начали строиться в Новгородской земле с начала XV в. Новгородская летопись под 1415 г. сообщает: «Священна бысть церковь древяная святое Воскресение Господне на Красной горке у Плотницкого конца, монастырь устроиша общии»[260]. Некоторые из общежительских монастырей создавались и содержались на средства новгородских бояр. До нас дошла грамота 1451–1452 гг. посадника Василия Степановича Богословскому Важскому общежительскому монастырю. В грамоте не только перечисляются подаренные монастырю земли, но и дается наказ от боярина монастырской братии, как им следует жить в обители: «А игумену, хто ни будет у святого Иоана Богослова, держати ему общее житие. А цернцев игумену держати, как его сила иметь. А цернцов держати в монастыре, хто игумену люб. И игумену и цернцем живуци в манастыре святаго Иоана Богослова, собин им не держати. А пойдет игумен проць из манастыря, ино ему дати суцет цернцам…»[261]

То есть посадник, светский человек, фактически написал устав для общежительского монастыря (вероятно, планируя в свое время в него уйти). Для изучаемого времени было нормальным явлением, чтобы ктитор вводил свой устав в монастырь. Суздальский архиепископ Дионисий в своей грамоте псковскому Снетогорскому монастырю пишет: «Приде же в слухи наша и се, яко ктитор сего честнаго монастыре, рекше создатель, создав сий монастырь и братью совокупив, и устав введе»[262].

Крупные монастыри представляли собой хорошо отлаженное хозяйство с развитым делопроизводством. Купчие и данные грамоты монастырей составляют значительную часть дошедших до нас новгородских грамот. Монастыри занимались различными земельными операциями, в том числе выдавали деньги под земельные заклады. Сохранились грамоты середины XV в. — духовная старца Степана, чернеческого старосты Михайловского Архангельского монастыря, в которой он удостоверяет, что Софонтий Акинфов заложил Архангельскому монастырю свое село на Косткове горе[263], а также закладная Власа Степановича Николаевскому Чухченемскому монастырю[264]. В случае если должник не имел возможности вернуть децьги, он отдавал монастырю свою землю. К примеру, по грамоте № 105 некий Климент, не сумев выплатить Юрьеву монастырю долг в 20 гривен, отдал обители «два села с обильем».