Мальчики угрюмо превратились в людей, и Малкольм потащил Нолана прочь из столовой. Женщина с каштановыми волосами коснулась плеча Саймона и повела его за ними, и когда он оглянулся, то увидел, как Уинтер помогает Джему снять рыбу с футболки.

– Ай, ай, ай! – кричал Нолан, но, насколько Саймон видел, Малкольм не ослаблял хватки. Он затащил его в атриум корпуса Альфы и силой усадил на диван.

– Только посмей тронуть брата ещё раз, – рыкнул он, нависая над ним. – Замечу, что ты об этом хотя бы думаешь, клянусь, станешь не принцем, а заключённым. Ты меня понял?

Нолан вжался в диван, потирая шею.

– Так точно, – пробормотал он и кинул на Саймона такой ядовитый взгляд, что чуть не прожёг его насквозь.

– Возьми, приложи к носу, – сказала женщина, усаживая Саймона на противоположный конец дивана. Она протянула ему платок, и он забрал его себе.

– Нос сломан, Ванесса? – спросил Малкольм, и она покачала головой.

– Только разбит. Выпавших зубов тоже нет, вроде бы.

– Всё в порядке, – сказал Саймон. – Он не сильно бил.

Нолан помрачнел, и Саймон понял, что снова сказал что-то не то. Но он не знал, что вообще могло устроить Нолана, поэтому просто повернулся к Джему, который пытался стереть соевый соус с футболки пачкой салфеток.

– Всё хорошо? – спросил он.

Джем кивнул.

– Нормально, но капитан не обрадуется. Одежду стирают-то только по средам.

Малкольм принялся вышагивать перед диваном, стискивая челюсти и напрягая мышцы.

– Вы двое, – он дёрнул головой в сторону Саймона и Нолана, – можете стать величайшими союзниками или величайшими врагами. Может, вы думаете, что всё уже решено, но поверьте, я сделаю всё, чтобы вы поладили.

– Но… – начал Нолан.

– Никаких но. Завтра, пока будем на улице, не отойдёте друг от друга ни на шаг. Всё ясно? Будете вместе сидеть в автобусе, вместе ходить по выставке, и никуда друг от друга не денетесь.

Нолан раскрыл рот.

– Что, весь день? Но…

– Весь день, – перебил Малкольм. – Будешь спорить, и проходишь так всю неделю.

– Постойте, мы что, завтра куда-то идём? – спросил Саймон. До возвращения Альфы оставалось два дня, он не мог никуда идти, он ещё ничего не успел обыскать!

– Ты что, вообще ничего не знаешь? – спросил Нолан заносчиво. – Завтра День единства. День поражения Звериного короля. Вся школа поедет отмечать в старую крепость.

И снова это имя. Саймон сглотнул. Если он начнёт расспрашивать, то Нолан снова будет обзываться, но сидеть в неведении он не мог.

– Кто это?

– Кто… – Нолан широко раскрыл глаза и возмущённо посмотрел на Малкольма. – И ты хочешь, чтобы я таскался с ним весь день?

– Пойдёт тебе на пользу, – ответил Малкольм, и он тревожно заёрзал. – Звериный король и его жизнь – долгая история, и о ней поговорим в следующий раз. Достаточно знать, что он был тираном, и сотни лет назад пять Царств объединились, чтобы его свергнуть. Завтра годовщина победы, и пропустить её нельзя. Это главный праздник нашего мира.

– Но… я думал, птицы нападут, если мы уйдём, – сказал Саймон.

– Я бы с радостью оставил вас здесь, подальше от неба, но в крепости будет безопасно. Я всегда буду рядом, а подводное Царство уже согласилось подсобить нам с охраной. Если Орион рискнёт явиться за вами, то заплатит за глупость немалую цену.

Саймон с Уинтер переглянулись. Времени и так оставалось немного. Если не случится чуда, то всего за день найти маму будет невероятно сложно.

– Ванесса, проводи мистера Флюка и мисс Риверу в их спальни и попроси принести им ужин, – сказал Малкольм, и женщина кивнула. – Нолан, тебя ждёт домашнее задание.

Нолан практически подскочил с дивана и кинулся вниз по лестнице, а затем захлопнул дверь спальни с оглушительным грохотом.

– И Саймон, – добавил Малкольм, когда воцарилась тишина, – у тебя был тяжёлый день. Завтра станет только хуже, если не отдохнёшь.

Намёк понят. Саймон тоже поднялся.

– Увидимся завтра, – сказал он Уинтер. Она бросила на него насмешливый взгляд, хоть он и не понял, что её так рассмешило.

– Ага. До завтра. – Она вышла из комнаты, не дожидаясь Ванессу, и резко повернула в сторону корпуса Рептилий. Саймон проводил её взглядом, с каждым новым шагом ощущая всё большую безнадёжность.

– Я завтра тоже поеду, – сказал Джем, пахнущий, как ресторан «Дары моря», который располагался неподалёку от квартиры Саймона. – Сочувствую, кстати. – Он кивнул на его нос.

Саймон пожал плечами.

– Я тебе тоже.

– Да ладно, всё равно футболка мне не нравилась. – И несмотря ни на что, Джем улыбнулся. – До завтра, Саймон.

Когда Ванесса вывела Джема из атриума, Саймон поплёлся к лестнице; усталость навалилась на него, как горилла весом под тонну. Но не успел он подняться, как Малкольм коснулся его плеча.

– Я попрошу принести тебе поесть, – сказал он и помедлил. – Ты в порядке?

Саймон сомневался, что когда-нибудь будет в порядке, но не знал, как сказать об этом Малкольму.

– Вы очень его напоминаете, – заметил он. – Дядю Дэррила.

Малкольм стиснул плечо сильнее.

– Он действительно жив?

Саймон кивнул, и что-то скользнуло по лицу Малкольма – что-то до боли знакомое Саймону. Не только его сегодня огорошили новостью о брате.

– Мне жаль, что он вам врал.

– Мне жаль, что он врал нам обоим, – сказал Малкольм, а затем кашлянул. – Ну ладно. Иди к себе. Если Нолан будет плохо себя вести, моя спальня – третья от тебя.

– Вы сможете как-нибудь сообщить дяде Дэррилу, где я? – спросил Саймон, и в животе свернулась тревога. Она сидела в нём весь день, пряталась где-то на задворках сознания, но избегать её больше не получалось. Да, у него появилась семья, о которой он даже не слышал, но всё равно именно дядя провёл с ним всю его жизнь.

– Я уже выслал посланников, – сказал Малкольм. – Раз Дэррил жив, мы обязательно его найдём.

Если за двенадцать лет Саймон что-то и понял, так это то, что дядя Дэррил умел прятаться прямо у всех на виду. Но он слишком устал, чтобы спорить.

Когда он добрался до спальни, ему захотелось просто завалиться на кровать, не переодеваясь, но потом он заметил на подушке сложенного из бумаги лебедя.

Моментально забыв про усталость, он поднял его и внимательно осмотрел. На одном крыле чьим-то ровным, аккуратным почерком было написано «ОТКРОЙ МЕНЯ, ВОДОРОСЛЬ БЕЗМОЗГЛАЯ». Уинтер.

Он развернул лебедя, стараясь не порвать бумажные уголки. На обратной стороне листа была оставлена записка.