Однако Иуда не владеет монополией на волосяной покров такого цвета. В искусстве позднего Средневековья некоторое количество клятвопреступников, предателей и бунтовщиков тоже могут быть рыжими. Например, братоубийца Каин: в типологической символике, находящей в Ветхом Завете параллели с Новым, он предстает как прообраз Иуды[145]. Или Ганелон, предатель из "Песни о Роланде": движимый завистью и жаждой мести, он посылает Роланда (своего родича!) вместе с его товарищами на верную смерть[146]. Или Мордред, предатель из романов о рыцарях Круглого стола: сын короля Артура, рожденный от кровосмесительной связи, он предает отца, и его измена становится причиной гибели всего артуровского мира. К этому перечню следует добавить непокорных сыновей, вероломных братьев, дядьев-узурпаторов, неверных жен и вообще всех тех, кто занимается нечестными или преступными делами[147]. Сюда же следует отнести и двух представителей животного мира, героев романов, названных их именами: это лис Ренар, хитрый, строптивый и сварливый, и хромой конь Фовель, воплощение всех мыслимых пороков[148]. У обоих рыжая шерсть, что неопровержимо свидетельствует об их двуличии и коварстве.

Разумеется, на тысячах изображений XIII, XIV и XV веков, сохранившихся до наших дней, эти животные далеко не всегда рыжие. Но рыжина — один из их наиболее заметных иконографических признаков, настолько запоминающийся, что мало-помалу рыжими волосами художники стали награждать и другие категории презираемых и отверженных: еретиков, евреев, мусульман, прокаженных, калек, попрошаек, бродяг, нищих и прочих изгоев. Дело в том, что этот цвет волос перекликается с красными или желтыми (а иногда красно-желтыми) позорными отметинами, которые начиная с XIII века такие люди должны были носить на одежде во многих городах и регионах Западной Европы[149]. Так что рыжие волосы — легко узнаваемый признак человека, живущего вне общества либо запятнавшего себя позором.

Впрочем, рыжина как знак позора не была изобретением Средних веков. Христианская Европа могла почерпнуть эту идею сразу из трех источников: Библии, греко-римской культуры и обычаев древних германцев. Хоть в Библии нет ни слова о том, что Каин и Иуда были рыжими, зато это сказано о многих других персонажах, и все они, за одним-единственным исключением, персонажи, по той или иной причине вызывающие антипатию. Это, например, Исав, брат-близнец Иакова, о котором в книге Бытия сказано, что при рождении он был "красный и косматый" (Быт. 25: 25). Грубый, необузданный Исав продает брату свое право первородства за чечевичную похлебку, лишается отцовского благословения и должен покинуть Землю обетованную[150]. А еще — Саул, первый царь Израиля: конец его царствования был омрачен болезненной завистью к Давиду, завистью, которая довела его до безумия и самоубийства (1 Цар. 9: 2–3)[151]. И наконец, Каифа, первосвященник Иерусалимский, председательствующий на суде Синедриона над Иисусом: он рыжий, или красный, и сатанинские создания в Откровении также рыжие, или красные[152]. Единственное исключение — это Давид. О котором в Книге Царств сказано, что он "белокур, с красивыми глазами и приятным лицом" (1 Цар. 16: 12)[153]. Такое единичное нарушение установившейся иерархии ценностей встречается во всех символических системах: чтобы система действовала эффективно, ей необходимо нечто вроде предохранительного клапана, то есть какое-нибудь исключение. Таким исключением в данном случае и является Давид.

В греко-римской традиции рыжая шевелюра тоже воспринимается отрицательно. Так, согласно греческой мифологии, рыжим был чудовищный Тифон, мятежный сын богини земли Геи, враг всех богов и в особенности Зевса. Диодор Сицилийский, греческий историк I века до нашей эры, рассказывает, что "в былые времена" рыжеволосых мужчин приносили в жертву Тифону, чтобы смягчить его гнев. Возможно, эта легенда пришла с берегов Нила: древнеегипетский бог Сет, который часто символизировал злое начало, также был рыжим и, по словам Плутарха, ему приносили в жертву молодых людей с волосами того же цвета[154]. В Риме божествам не приносят кровавых жертв, но это не значит, что к рыжим там относятся более доброжелательно. Слово rufus, как мы видели, — не только смешное прозвище, но и одно из самых распространенных ругательств. В этом качестве оно будет употребляться еще очень долго, до самого заката Средних веков, и достаточно часто, особенно в монастырских кругах, где благочестивые иноки не стесняются обзывать друг друга rufus или subrufus (рыжеватый)[155]. В римском театре рыжий парик или рыжие крылья, привязанные к маске актера, дают зрителям понять, что перед ними — урод и шут. Быть рыжим постыдно или смешно, как напоминает в конце I века нашей эры Марциал в двух своих эпиграммах: