Античные и средневековые трактаты по физиогномике (в большинстве своем пересказывающие греческую книгу IV века, которую приписывают Аристотелю) говорят примерно то же самое, но иногда заходят еще дальше: рыжеволосые люди не только уродливы и смешны с виду, они еще лукавые и жестокие. Такое мнение просуществует в Западной Европе еще очень долго и не исчезнет окончательно даже в Новое время. Если рыжего сравнивают с каким-нибудь животным, объектом для сравнения всегда выбирают самого хитрого на свете зверя — лису: "Белокурые горделивы и великодушны, ибо походят на льва. Темноволосые могучи и нелюдимы, ибо походят на медведя. А рыжие хитры и злы, ибо походят на лису"[157].

Казалось бы, в германо-скандинавском мире на рыжих должны смотреть более благосклонно — ведь там они встречаются чаще, чем где бы то ни было, — но это не так. У самого необузданного и грозного из богов, Тора, волосы рыжие, как и у Локи, демона огня, сеющего зло и разрушение, породившего самых ужасных чудовищ. Воображение германцев (как, впрочем, и их родичей-кельтов) работает по той же схеме, что и воображение древних евреев, греков и римлян: быть рыжим значит быть насквозь порочным и жестоким[158].

Получив из разных источников одно и то же наследие, христианское Средневековье могло лишь сохранить и дополнить его. Так же как и в эпоху Античности, обладатель рыжей шевелюры жесток, порочен и смешон; но в долгий период Средневековья среди его пороков постепенно выделились главные: лживость и вероломство. Рыжий — двуличный, хитрый обманщик, коварный изменник или отступник. Появляется множество поговорок вроде: "К рыжим веры нет"[159]. А на исходе Средневековья рождаются еще и суеверия: встретить на дороге рыжего — дурная примета, а женщины с волосами такого цвета — либо ведьмы, либо блудницы[160].

С давних пор историки, социологи, антропологи пытаются найти объяснение этой ненависти к рыжим в западноевропейской традиции. Они выдвигали различные гипотезы, в том числе и весьма спорные, например из области биологии: рыжие волосы и веснушки якобы представляют собой "дефект пигментации", связанный с некоей формой "этнической дегенерации". Но что это такое — этническая дегенерация? У историка вызывают недоумение такие псевдонаучные объяснения[161]. В его понимании негативное отношение к рыжим представляет собой социальное явление: в любом обществе, в том числе у кельтов и скандинавов[162], рыжий — это человек, непохожий на других (блондинов и брюнетов), человек, который принадлежит к меньшинству, а значит вызывает настороженность, беспокойство или возмущение. Кто непохож на других, тот всегда рискует оказаться изгоем.

Иуда, самый ненавистный из рыжеволосых персонажей, соединяет в себе все негативные аспекты двух цветов: красного и желтого[163]. Он красен от крови Христа, которого он предал, как напоминает нам этимологическая игра слов, появившаяся в Германии на закате Средневековья: его прозвище Iskariot — "человек из Кариота" — следует понимать как "ist gar rot" — "он весь красный". Но предательство окрасило его еще и в желтое: этот цвет, как правило, символизирует ложь и измену. Вот почему на изображениях Иуда полностью или частично одет в желтое. В самом деле, в Средние века желтый все больше обесценивался в глазах людей. Если в Риме этот цвет играл важную роль в религиозных ритуалах и считался весьма изысканным в одежде, как мужской, так и женской, то в средневековой Европе в течение столетий отношение к нему постепенно стало меняться, сначала он стал немодным, затем неприятным и наконец превратился в символ бесчестия. Преступников, приговоренных к сожжению на костре, — вероотступников, ренегатов, мошенников, фальшивомонетчиков — перед казнью полагалось одевать в желтые балахоны. Даже их дома в знак позора выкрашивали в желтый цвет.

Еще и сегодня при опросах общественного мнения желтый называет любимым цветом наименьшее число респондентов: таким образом, его следует считать наименее популярным из шести основных цветов (синий, зеленый, красный, белый, черный, желтый[164]). А зародилась эта неприязнь еще в Средние века; Иуда, апостол-предатель, был ее главным виновником и первой жертвой.

Ненависть к красному

На заре Нового времени в разных регионах Европы, в частности в Германии и в Италии, светские власти все чаще издают законы против роскоши и предписания об одежде. Как и "Prammatica del vestire" 1343 года, опись гардероба флорентийских патрицианок[165], о которой мы говорили выше, эти законы и предписания преследуют три цели: экономическую, моральную и социальную. Первая цель — сокращение расходов на предметы роскоши, поскольку такие инвестиции непродуктивны. Вторая — борьба с новыми модами, которые властям кажутся чересчур легкомысленными, вызывающими или даже непристойными. Третья, главная цель — укрепить барьеры между разными классами общества: каждый должен знать свое место, одеваться и жить сообразно социальному статусу.