Не знаю, что хуже — снова попасть в ад или оказаться в нем полуголой. Надеюсь, Ромуил с Юстианой не задержатся в сеноте, и мне не придется слишком долго ждать Люцифера.

Вздохнув, я перепрыгиваю на соседнюю кочку, и запоздало осознаю, что вокруг стоит абсолютная тишина. Ни стонов, ни плача, ни малейшего шороха. Гадая о причине столь резких перемен, я оборачиваюсь и едва успеваю прикрыться крыльями — прямо за мной возвышается рогатый демон с покрасневшей кожей в росписи чернильных татуировок. Пентаграммы, черепа, руны — их так много, что они кажутся тканью, обтягивающей массивный торс и руки — один в один как на адских фресках. Я не задаюсь вопросом, кто это может быть — Он не нуждается в представлении.

— Близость с моим сыном пагубно на тебе сказывается, — Сатана кидает пренебрежительный взгляд на мои грязные ноги.

Воистину язвительность — это их семейное качество.

Наклонив голову, он с любопытством рассматривает меня, как жука в банке. Словно размышляет — сразу прихлопнуть или пусть еще полетает? Я остервенело прижимаю к себе крылья и стараюсь не думать о том, что минуту назад скакала по камням в одном нижнем белье.

— Молчишь, пока не позволят заговорить, и не пытаешься мне лгать. Похвально.

Его голос заставляет съежиться. Тело покрывается липкой испариной, и каждая клетка ноет, словно ее протыкает ледяная игла. Хозяин ада не просто излучает опасность, он — ее концентрат.

— Я редко делаю предложения, а подобные — никогда прежде.

Сатана обходит меня по кругу. Кровавые глаза следят за каждым движением — такие же яркие, как у Люцифера. И пробирающие до мурашек. Под его взглядом мне страшно даже моргнуть.

—  Ад готов обратить тебя, Эвелин Райли.

Теперь я забываю дышать.

— Да, я знаю, кто твоя мать, — с показной небрежностью продолжает он. — Как и то, что ты неоднократно нарушала запрет Близости. 

Ледяные иглы превращаются в копья и промораживают до сухожилий. Господи, прости, я согрешила. Если Сатана решит меня наказать, никто его не остановит, ведь я — преступница.

— Но я закрою на это глаза, потому что для двух демонов запрет не более чем условность.

Я все еще не знаю, как реагировать. Согласие унизит маму, а отказ… убьет меня.

— Можешь говорить.

Я размыкаю дрожащие губы:

— Благодарю… за оказанную честь…

Сатана останавливает меня взмахом руки:

— Ты не ответила сразу, а я не люблю сомнения. Я дам тебе время подумать. Но учти, я не привык тратить его впустую, как и давать шансы недостойным. Поэтому если при следующей нашей встрече твои крылья будут ангельскими, я сверну тебе шею.

[1] Одно из значений руны «Уруз» — мощь, а руны «Халагаз» — стихия.

[2] Значения руны «Дагаз» — прорыв, трансформация.

[3] Значения руны «Эйваз» — защита, отвращающие силы. В перевернутом виде значение меняется на обратное.

[4] Значения руны «Лагуз» — текущая вода, поток.

[5] Напрестольный или алтарный крест — распятие, хранящееся на престоле / алтаре храма.

— Ты уже слышала? — Лэм вваливается в спальню, где я несколько часов пытаюсь вызвать пламя.

Представляю, как оно покалывает ладонь, разрастаясь в огненный шар. Фиксирую образ, направляю мысль, задерживаю дыхание и… тщетно — даже искра не мелькнет.

— В «Чертоге» только об этом и говорят, — Лэм распахивает дверцы шкафа и принимается срывать платья с вешалок. — Где же оно? Мне нужен идеальный наряд!

— Слышала что? — я обреченно откладываю книгу по управлению стихиями — с шумной возней и нескончаемым мельтешением цветных тряпок сосредоточиться все равно не выйдет.

— Ад готов кого-то принять, — подруга примеряет корсет из узких полосок кожи. — Данталион сегодня объявит на занятии.

У меня холодеют руки.

— Ты… уверена?

Почему так скоро? Сатана ведь сказал, что даст время подумать, а прошли всего одни земные сутки. Как же мне себя вести, когда предложение озвучат? Я еще на распутье.

— Ну конечно! — Лэм театрально закатывает глаза. — Иначе к чему столько стараний? Никто не знает имя кандидата, и мы должны быть во всеоружии.

Я в замешательстве стягиваю волосы в узел. Как набраться смелости, чтобы отказать Сатане? Или… мне следует согласиться? Никого еще не признавали так быстро. Даже маму.

— Ты бы тоже сменила этот унылый хлам, который называешь платьем, — не скрывая неодобрения, Лэм смотрит на мои длинные рукава с манжетой до середины кисти.

И, покопавшись на полках, кидает мне что-то блестящее.

— Держи, тебе пойдет, — добавляет она, когда я начинаю отпираться. — Еще спасибо скажешь. Надевай.

Проклиная свою уступчивость, я облачаюсь в странный гибрид кимоно и ночной сорочки, а Лэм со смешком сооружает мне высокую прическу и вставляет в нее палочки в форме кинжалов.

— Издеваешься? — увидев в зеркале пародию на гейшу, я пытаюсь подступиться к шкафу, но времени на сборы не остается.

В кабинете я то и дело одергиваю золотистый шелк, надеясь хоть как-то прикрыть ноги, и пропускаю момент, когда Данталион начинает свою речь.

— Учтите, выбывшие будут отчислены из академии на пять земных жизней! — рявкает он, когда я в очередной раз поправляю задравшуюся ткань.

Я в ужасе вскидываю глаза на Лэм:

— Выбывшие… откуда?

— Чем ты слушаешь? — шипит она. — Будет отбор среди необращенных. Сейчас назовут имена.

Так претендентов несколько? Сатана решил преподать урок за несговорчивость… или предложение и вовсе было издевкой? Рассматривая напряженные лица, я, наконец, осознаю, как велики ставки, и чем грозит проигрыш.

Данталион разворачивает свиток и отчеканивает на весь кабинет:

— Лэм-Ашту.

Та выбегает к его столу и посылает воздушный поцелуй аплодирующим демонам. Зепар изображает, что поймал его в полете, а Айри визжит от восторга. Даже Инферна снисходит до кивка. Лэм точно не придется долго адаптироваться, а что же делать мне? Темнокрылые никогда не примут дочь архангела. В панике я жду свое имя.

— Сиина.

Встряхнув кудрями, она уверенно подходит к Лэм и вытягивается рядом. Ее тоже приветствуют, но уже с ленцой. Счастливая. Я не дождусь и унылого хлопка, если, конечно, меня все-таки вызовут. По спине пробегает холодок. Вдруг Сатана передумал? Облегчение смешивается с досадой — он все-таки счел меня недостойной.

— И Эвелин.

Под неодобрительный свист я поднимаюсь со скамьи. Кажется, опешили все — и ангелы, и демоны — улыбаются лишь Айри и Зепар.