– А вот и я! – раздался веселый голос у него за спиной. Марина вкатила в комнату двухуровневый столик на колесах. – Надеюсь, ты любишь тайскую кухню? В любом случае придется терпеть – у меня больше ничего нет!

Свинина под кисло-сладким соусом и мелко нарезанные овощи, жаренные во фритюре, произвели на него впечатление. Все это запивалось зеленым чаем с лимоном из красивых пиал в национальном стиле.

– Послушай, ты просто великолепная кухарка! – похвалил Юра, отодвигая тарелку и не в силах проглотить больше ни куска. – Не ожидал!

Марина посмотрела на него долгим взглядом, словно решая для себя сложную проблему.

– Пойдем, покажу кое-что, – сказала она наконец, схватила Юру за руку и потащила его на кухню.

Длинный стол оказался завален картонными коробками с надписью «Харбин». Встретившись взглядами, Марина и Юра одновременно прыснули.

– Мне… мне так хотелось… тебя удивить, – захлебываясь от смеха, выдавила Марина. – Но я, видишь ли, совершенно не умею готовить! Даже яичница не по моей части, веришь? Поэтому, чтобы сохранить тебе жизнь, я решила не экспериментировать, а заказать еду в проверенном ресторане. Зато сервировка – моих рук дело!

– Я это оценил. Главное, что мы оба получили удовольствие, верно?

– Удовольствие может быть гораздо, гораздо большим, – тихо сказала Марина, придвигаясь ближе. Ее темные глаза находились в каких-нибудь пяти сантиметрах от него, а рука с длинными пальцами обхватила Юрино запястье. Тело под тонкой шелковой тканью дышало жаром. Его ноздри наполнял диковинный запах тропических растений, вызывая чувство, сравнимое с опьянением.

Марина потянула его в студию. Раскидала подушки двумя быстрыми движениями, расстегнула единственную пуговицу на своем платье, и оно мягкой волной соскользнуло на пол. Ее ловкие, умелые пальцы принялись ласкать его тело под тканью хлопковой рубашки. Юрино дыхание стало прерывистым, он запустил пальцы в ее роскошные темные волосы…

Внезапно все прекратилось. Марина с недоумением посмотрела на него и увидела, как сильно он побледнел. Губы мужчины скривились, словно его захлестнул неожиданный приступ боли.

– Прости, – прохрипел он. Согнувшись пополам, Юрий рванулся в уборную и запер за собой дверь. Он не видел ничего, кроме спасительной белизны унитаза, куда его незамедлительно вывернуло. Едва он поднял голову, как новый, еще более сильный приступ рвоты сотряс тело, освобождая желудок от съеденного.

– Юра, ты в порядке? – раздался за дверью встревоженный голос.

Не дождавшись ответа, она принялась колотить в дверь.

– Юр, может, «Скорую» вызвать? Я сейчас.

Дверь распахнулась, и Юрий возник на пороге.

– Господи! – в ужасе воскликнула Марина. – Неужели я с едой ошиблась? Но у меня же…

– Ты тут ни при чем, – с трудом ворочая языком, пробормотал он. – Мне не следовало приходить, во всяком случае, не теперь. Я пойду.

– Куда ты собрался в таком состоянии? Ты же машину вести не сможешь!

– Вызову такси.

– Ну уж нет! – протестующе вскинула руку Марина. – Пока не отойдешь, я тебя не отпущу! Пошли в комнату, ты полежишь и придешь в норму.

Юра чувствовал себя слишком плохо, чтобы сопротивляться. Он позволил Марине взять себя за руку и отвести в студию. Незадачливый любовник никак не мог понять, почему это произошло: он был в прекрасном настроении, и ничто не предвещало приступ! Китайская пища не могла его спровоцировать, ведь Марина ела то же самое, да и сам Юра до этого момента не жаловался на слабый желудок. Так что же случилось?

Уложив Юрия и устроив его поудобнее, с большой подушкой под головой, Марина села на краешек дивана и озабоченно уставилась на него своими большими темными глазами.

– Ты уверен, что «Скорая» не нужна?

– Уверен.

Тошнота отступила, уступив место слабости, и сейчас Юрий радовался, что Марина не позволила ему отправиться домой.

– Не понимаю, что это было.

– Не бери в голову, – мягко ответила она. – Я рада, что это не сердечный приступ, в твоем возрасте это было бы непростительно. Видишь ли, Юра, я не люблю окольных путей, поэтому скажу без обиняков: ты мне очень нравишься. Понравился сразу, как мы встретились. Я не стала бы делать первый шаг, если бы не была уверена, что и я тебе нравлюсь. Тем не менее что-то мешает тебе расслабиться. Если дело в твоей жене и чувстве вины, то волноваться не о чем – я вовсе не собираюсь заставлять тебя жениться. Мне достаточно того, что время от времени мы могли бы встречаться и получать удовольствие друг от друга. Скажи, если я права, пожалуйста!

– Дело в том, что я… не знаю, – после короткой паузы произнес Юрий. – Ты тоже мне нравишься, но… Я не представляю, что делать с моей жизнью. Я не готов к новым отношениям, наверное…

– Расскажи мне, – попросила Марина, накрывая его руку своей. – Я могу быть хорошим другом!

Юрий ждал этой возможности – поговорить с кем-то, кто не счел бы его бессердечным негодяем. Он не мог поделиться своими мыслями с Антоном, тот слишком близок с Аленой, чтобы считаться объективным, а никого ближе Антона у Юрия нет.

– Понимаешь, – начал он, – наш брак считается идеальным. Все так думают. Но мои отношения с Аленой разладились задолго до ее болезни. Мы оба обманывали себя, рассчитывали, что все наладится, но ничего не вышло.

– Почему?

– Мы поженились почти сразу после школы, очень молодыми. Тогда ничто, кроме любви и секса, не казалось важным. Алену с детства баловали родители, и она росла тепличным растением. Она замечательный человек – добрый, отзывчивый, сострадательный, но… За время нашего брака я изменился.

– Это нормально, – заметила Марина, когда в монологе Юрия наметилась пауза. – Люди взрослеют и меняются.

– В том-то и дело, что повзрослел и изменился только я. Алена осталась прежней! Она все время была мне скорее ребенком, чем женой, поэтому и речь о детях в нашей семье не заходила. Я понимал, что дальше так продолжаться не может, что необходимо что-то менять. Алена же, когда я пытался заговорить на эту тему, старалась перевести разговор на другую тему. Она предпочитала делать вид, что ничего не происходит. В лучшем случае все заканчивалось истерикой, в худшем – визитом тещи, которая пыталась выступать в роли третейского судьи. Я ничего плохого о своей теще сказать не могу. Она человек хороший и, в отличие от Алены, женщина целеустремленная и самостоятельная. Элеонора Григорьевна полагала, что наши трудности – временные. Она не упрекала меня, но я после таких душеспасительных бесед чувствовал себя последней сволочью. Поэтому, когда Алена заболела, для меня практически ничего не изменилось: я все так же вынужден был заботиться о ней, только теперь – в ожидании ее скорой смерти.

Юра замолчал. Марина ничего не говорила, чувствуя, что он готовится сказать что-то очень важное и, возможно, пугающее его самого.