Только я не рассчитываю своих сил, второй салат дорезаю уже сидя на стуле. Живот опять начинает тянуть. Плюсом наваливается самовнушение.

Еще каких-то пару дней назад я чувствовала себя гораздо сноснее, а теперь мне начинает мерещиться, будто ребенок, которого на УЗИ не видно стал шевелиться…

Ох уж эта богатая фантазия.

Интересно, а кто родится? Сын или доченька? Если дочь назову ее Лилия, как красивый цветок! Или Танюшка. Или…

К вечеру мастера по ремонту заканчивают работу.

Я накрываю на стол, зажигаю свечи. Сажусь и жду Орхана, положив конверт рядом с собой. Байрамов задерживается. Больше часа прошло. Постепенно еда начинает остывать. Навязываться я не хотела, но все же звоню Байрамову.

Трубку он не берет и на сообщение не отвечает.

В полночь задуваю свечи, потеряв всякую надежду на совместный ужин, и ухожу спать. Оказавшись в постели одна ворочаюсь с бока на бок. Сон чуткий, просыпаюсь от каждого шороха. Под утро, когда в комнате еще темно слышу, как хлопнула входная дверь на первом этаже.

С этим звуком мое сердце отчаянно забилось в груди.

Подскочив с кровати, спешно иду проверять. Байрамов соизволил вернуться.

Настроение у него приподнято. Что-то там присвистывая, он вразвалочку идет к лестнице, но встречается со мной и замолкает. Мне совсем невесело в отличие от Орхана.

Устало вздохнув, скрещиваю руки на груди.

— Ты где был?

— Сказала как ревнивая жена, пожившая со мной десять лет в браке.

— Я не шучу, — продолжаю ворчать.

— Один старый друг пригласил посидеть в баре. Мы заговорились. Знаешь, в последнее время столько всего навалилось, мне было необходимо переключиться.

— Я много раз звонила, почему не отвечал?

— Телефон был на вибрации, — разводит руки в стороны. — Я когда заметил пропущенные, было уже поздно. Марафон оправданий для меня окончен или еще дыхнуть заставишь?

— А есть повод?

Он останавливается на ступень ниже от меня. Берет за плечи, нежно поглаживая.

— Марика, я устал и не хочу сейчас выяснять отношения. Мы взрослые люди и отпрашиваться друг у друга, чтобы куда-то сходить не должны.

— Но предупредить можно было?

— Я не знал, что ты настолько за меня волнуешься, что даже не спишь.

— Теперь имей в виду.

Возможно, это я перегнула палку, набросившись на Байрамова с расспросами. Но мне стало обидно, ведь я столько готовилась к ужину. И я беременна, а к беременным нужно относиться в два раза терпимее и в три раза ласковее.

И тем не менее когда на кровати прямо за моей спиной размеренно дышит Орхан, я, наконец, успокаиваюсь и засыпаю…

Открываю глаза от настойчивого солнечного луча, что бьет мне прямо в лицо, пробираясь сквозь стекло не зашторенного окна. Поморщившись, отбрасываю одеяло, сажусь.

Накинув поверх сорочки халат, умываюсь, а затем иду в кухню. Кофе мне теперь пить нежелательно, придется довольствоваться зеленым некрепким чаем.

— Ого, а почему ты еще дома? — удивляюсь, застав Орхана возле кофемашины.

— С утра нет дел в офисе, — отвечает, не оборачиваясь ко мне, а наблюдает, как тонкая горячая струйка кофе медленно наполняет его кружку.

По всей кухне слышится бодрящий аромат.

Остановившись возле Байрамова, обнимаю его со спины, прижимаясь лицом к белоснежной рубашке. Какой же Орхан теплый, родной, мой…

— Нам нужно поговорить.

— Не поверишь, сейчас тоже об этом думал, — деликатно обхватывает мои запястья и убирает от себя руки.

Взяв кофе, идет за стол.

— Присядь, Марика.

— Да, обязательно только немного подожди раз ты здесь! — выпалив, торопливо выхожу из кухни и возвращаюсь в спальню, где из тумбочки достаю положительный тест на беременность, спрятанный в конверте.

Внутри меня все трепещет.

Комната, улица за окном — все видится в розовом цвете.

Я стану мамой, а Орхан отцом, как того и желал. Если он с таким удовольствием играл с племянниками, то, как будет относиться к собственным детям?

Я, наверное, свечусь как гирлянда, а вот Орхан выглядит задумчивым. Он неотрывно смотрит на кружку с кофе.

— Ты первый говори! — приземляюсь на противоположную сторону стола.

— Ладно, — шумно выдохнув, поднимает взор на меня. — Мы с тобой познакомились недавно, ты кажешься мне умной девушкой. Ты разбираешься в правилах крупного бизнеса, раз работала на холдинг. С первого дня, как ты поселилась здесь, я много размышлял о нас. И все чаще меня стали посещать мысли, что я живу не своей жизнью.

Мое дыхание обрывается.

— Не поняла? — напрягаюсь.

Смотрю Орхану прямо в глаза. Он тоже взгляд не отводит.

— Вчерашний поздний разговор стал моим пределом. Ты требуешь от меня отчета, чтобы я вел себя как порядочный семьянин. Но проблема в том, что я этого не хочу и никогда не смогу дать тебе, чего ты хочешь.

— Возможно, я была слишком строга.

Орхан клонит голову набок.

— Ты оправдываешься, лишь бы сгладить остроту ситуации. Уступаешь, но в душе со мной не согласна. К тому же сообщения, которые ты шлешь, спрашивая, где я с кем, когда приеду домой, меня угнетают. Я не привык, когда меня контролируют или указывают, что делать.

— Но я не вижу в этом ничего страшного…

— Именно. Марика, вот эта твоя бытовая культура рядом не стояла с тем, что я хочу от женщины. В свое время я защитил тебя от Толгатова, но то к чему ведут наши отношения, меня не устраивает. Бросать тебя на произвол судьбы я тоже не собираюсь, поэтому предлагаю взаимовыгодную сделку.

— Какую? — шепчу я, из последних сил держась, чтобы не расплакаться.

— Не принимай близко к сердцу, если прозвучит грубо. Связываться с одной женщиной на всю жизнь я планирую, но завести ребенка хотел бы. Ты можешь родить для меня наследника? Но тайно, без лишней шумихи. Я предлагаю тебе на время перебраться за границу. На момент зачатия, беременности и родов. Взамен ты получишь шикарные условия, лучших акушеров и столько денег, что до конца дней можешь не работать. Я щедро отблагодарю тебя, Марика.

— Ты в своем уме, Орхан? Как ты смеешь предлагать мне этот ужас? От любимого мужчины я готова родить бесплатно.

— Но это подразумевает законные отношения, ячейку общества и тому подобною муть.

— Муть… — вторю я, не веря своим ушам.

Щипаю себя за руку в надежде, что мне снится кошмар, и я вот-вот проснусь, увижу рядом с собой спящего Байрамова с другой жизненной позицией, и еще долго буду смеяться над бредом, которой мог сгенерировать мой мозг.

И мне действительно хочется истерично засмеяться сквозь слезы. Кожа на руке уже покраснела, но я все еще не проснулась.

Орхан наблюдает