Орла поймала на себе его томный, загадочный взгляд. Ее кожу покалывало от желания даже сейчас. Она знала, что этого не должно быть.

– Я поговорю с тобой позже, Дэвид. – Он повесил трубку.

Орла постаралась скрыть горечь и злость в голосе из-за того, что этот мужчина перевернул ее мир с ног на голову, и она не могла противиться ему даже сейчас.

– Так, значит, у вас все под контролем?

Он поджал губы.

– Похоже что так. Больше ничего не препятствует этой сделке. Я не думаю, что ты откажешься, ведь так?

– Ты же знаешь, что я не могу. У меня нет выбора. Решать моему отцу, – ответила Орла сдавленным голосом. – Твоя сестра будет довольна тем, как хорошо работает ваш бренд.

Взгляд Антонио потемнел.

– Ты знаешь, что это всегда было моей главной целью.

– Я уверена, что братья и сестры оценят твою помощь в восстановлении семейного имени, – ответила Орла с притворной легкостью.

Это было безумно, глупо и смешно – чувствовать себя преданной человеком, чьи интересы так сильно отличались от интересов семьи Кеннеди.

Орла вспомнила, как Антонио решил ситуацию с ее матерью, тем самым создав иллюзию поддержки, заботы и защиты. Не в силах остановить поток эмоций, Орла почувствовала, как ее глаза наполнялись слезами.

– Орла? – резко спросил Антонио.

Она не могла говорить. Она отчаянно потрясла головой, но затем услышала, как он расстегнул ремень безопасности и поднялся со своего места. Она почувствовала, как он склонился к ее коленям.

Унижение и угрызения совести вновь одолели ее. Она должна была сдерживать их во время полета, но не могла сделать даже этого.

– Орла?

Антонио дотронулся до ее подбородка, разворачивая ее к себе. Слезы текли по ее лицу, грудь резко вздымалась, слезы рвались наружу.

– Просто оставь меня, Антонио, – сказала она сиплым голосом.

Он покачал головой, глаза его сверкали, лицо побледнело.

– Что случилось, Орла? Проклятье, скажи мне!

Она покачала головой и отбросила его руку, но он даже не пошевелился.

– Ты плачешь из-за сделки?

Гнев Орлы прошел так же быстро, как и появился. Этот человек изменил ее, и она не могла больше этого отрицать.

– Нет. Все дело… в нас.

Антонио сидел неподвижно и долго молчал. Его глаза горели, как черные угли.

– Я не знал, – наконец произнес он глухо.

– Не знал чего? – вымолвила она, чувствуя, как снова поднимается волна гнева. – Не знал, что я могу измениться? Что за эти дни я захочу большего?

Орла отчаянно хотела отвести взгляд, но не могла. Антонио покачал головой:

– Я не… – Он остановился, а когда опять заговорил, в его голосе слышалась неуверенность. – Я не мог. Я видел, Орла… вещи, которые ни одному человеку видеть не следовало. Я убивал людей, и все во имя добра. Моя семья меня даже не знает.

Орла дрожащей рукой коснулась его щеки.

– Я знаю.

Он горько улыбнулся:

– Ты знаешь меня лучше, чем они.

Но сейчас это ее не утешало. Она видела, что с каждой минутой Антонио отдаляется от нее и достучаться до него она уже не может. Она полюбила человека, который не был готов к тому, чтобы его любили. Боль от этого была мучительной. Орла хотела умолять его впустить ее в свою жизнь, показать, что она может помочь ему. Но ей было очень страшно. Она раскрыла свою душу и сердце и едва могла это перенести. Ей осталось только признаться в своих чувствах.

Пилот объявил о посадке в Лондоне, и сердце Орлы словно остановилось. Антонио по-прежнему сидел рядом у ее ног и смотрел на нее с неизмеримой болью в глазах.

– Мне жаль.

– Мне тоже, – едва вымолвила она.

Антонио сел обратно в свое кресло, пристегнув ремень так, что Орла вздрогнула от этого звука. Она чувствовала себя опустошенной.

Когда они выходили из самолета, Орла мысленно порадовалась, что заранее попросила свою ассистентку Сьюзан заказать для нее машину. Поставив свою сумку на заднее сиденье, она повернулась. Антонио стоял рядом с ней и наблюдал. Он направился к ней, и с каждым его шагом сердце Орлы билось все быстрее.

Подойдя к Орле, Антонио запустил руку в ее волосы.

– Прощай, Орла, – сказал он низким голосом, затем убрал руку, повернулся и скрылся в салоне своего автомобиля.

Орла хотела бежать за его машиной, кричать и стучать в окна, остановить его, чтобы он перестал вести себя как трус. Он был трусом – человек, который вынес столько пыток. Какая жестокая ирония.

В конце концов ей пришлось признать, что он вовсе не трус. Антонио просто не испытывал таких глубоких чувств, как она. Это ранило сильнее всего.

Уезжая, он видел ее прекрасное заплаканное лицо и слышал ее горячую мольбу. Это пронзило его как удар ножа. Боль была хуже, чем любая пытка, которую он испытал.

Антонио вернулся во Францию. Он злился, что Орла была такой холодной и невозмутимой, когда собиралась домой. Антонио соврал, что никогда не забывал, почему они здесь оказались. Но он забыл. Совершенно забыл. В первый раз в своей жизни он утратил контроль над ситуацией. Он был ослеплен мечтой о будущем, где не было тьмы и ужасов прошлого. Мечтой, о которой раньше не позволял себе даже думать.

Слезы Орлы заставили его едва затянувшиеся раны, которые он так долго зализывал, снова кровоточить. Он будто весь состоял из этих шрамов.

Антонио не знал, сможет ли выдержать это расставание и когда-нибудь заново построить свою жизнь. Один раз это уже произошло, и тогда он едва не умер.

Он не испытывал такого внутреннего опустошения с тех пор, как мать бросила их семью. Он чувствовал себя раздавленным и разбитым, не в силах что-то изменить…

– Луцилла? Проклятье! – Антонио выругался и прервал соединение, снова услышав голос автоответчика: «Вызываемый вами абонент находится вне зоны доступа, или его телефон отключен».

Что же случилось с его сестрой? Он получил только короткое и загадочное послание от нее, в котором говорилось что-то несвязное о ее вынужденном отъезде из Англии на несколько дней и продолжении его действий в отношении сделки.

Антонио считал, что самым лучшим вариантом для него было сейчас уехать и забыть о семействе Кеннеди. За прошедшую неделю его раздражение и гнев достигли пика, он срывался на всех окружающих.

Его машина застряла в заполненной разноголосым шумом сирен пробке, и начинался дождь. Отличная погода для его настроения. Он не спал всю неделю. Ночью его одолевали страстные мечты или, еще хуже, кошмары из того времени, когда он служил в легионе. Кошмары не мучили его уже больше года. Сейчас он снова будто проваливался в болото страха, и темнота поглощала его.