Эдгар замедляется. Разрывает поцелуй. И я тянусь за его губами слепо — не хочу расставаться ни на миг.

— Тш-ш-ш, не спеши. Мы всё успеем, Тая Гинц. Сядь ко мне спиной.

Он командует. И его низкий голос вибрирует внутри меня. Я сажусь к нему спиной. Между широко разведённых ног. Там нет ничего — только полотенце, что уже не скрывает его возбуждения. Я осязаю его твёрдую плоть в районе копчика. И это не отталкивает, а будоражит ещё больше.

Эдгар спускает халат с моих плеч, оголяя грудь. Первый порыв — прикрыться. Хотя бы руками. Но он не даёт.

— Не бойся. Доверься. Я не сделаю ничего плохого.

Его рокочущий голос гипнотизирует, уводит за собой моё сознание. И я замираю, закусываю губу, когда его ладони кружат над сосками — задевают их слегка, дразнят, но не дают полноты ощущений. Я готова стонать от разочарования, когда он всё же сжимает мои груди — плотно, но нежно.

— Моя робкая девочка. Я хотел бы попробовать их на вкус. Но это позже. Тебе же нравится, как я тебя касаюсь?

— Да, — я шепчу. Мне не хочется разрушать туман страсти, что обволакивает нас со всех сторон.

— Разведи ноги в стороны. Смелее. Вот так, — он помогает мне рукой. Это бесстыдно. На грани безумной смелости для меня. Практически невозможное. Но его руки, его пальцы не оставляют мне выбора. Это падение. Сладкое. Грешное, Безумно приятное. И я готова падать в эту чувственную пропасть, потому что знаю: оттуда есть выход. Там вырастают крылья.

Пальцы его пробрались в трусики. Одной рукой он поглаживает и очень нежно пощипывает сосок, а второй — гладит меня там до тех пор, пока мой экстаз не вырывается на волю и не выносит на своей волне меня вверх, туда, где сверкает белая молния. Хрипло вскрикиваю. Взлетаю. На миг. Бьюсь в разрядке.

— Вот так, моя девочка. Всё правильно. Ты молодец.

Его слова — лезвием по оголённым нервам. Хочется плакать и смеяться. Хочется поделиться свое лёгкостью, сделать что-то, чтобы и он получил удовольствие. Вместе со мной. А не просто подарил и остался в стороне.

Его рука всё ещё в моих трусиках. Вторая — оглаживает тело от шеи и до низа живота. А губы целуют плечо.

Я соединяю ноги, встаю и поворачиваюсь. У Эдгара волосы растрепались. У него глаза — сумеречная хмарь. И губы сжаты плотно от сдерживаемой страсти. Полотенце не скрывает его возбуждения.

— Пойдём, — протягиваю ему руку. — Я хочу, чтобы это случилось в постели. Я хочу тебя, Эдгар Гинц. Очень.

Безумная смелость. Может, во мне бродят остатки хмеля. Иначе я не могу объяснить, почему такая смелая. Почему подобные слова слетели с моего языка, и я не провалилась от стыда под землю. Но какой стыд? Боже мой, какой стыд, если я не могу оторвать от этого мужчины взгляд? Если сжигаю глазами кремовое полотенце? Если первое, что я делаю, когда он вкладывает руку в мою ладонь и встаёт, — одним движением срываю с него эту махровую тряпку?..

Это было неожиданно — её посягательство на полотенце. Но я выдержал. Внешне остался спокойным. Моя жена полна сюрпризов. Для робкой девственницы — слишком храбрый и отчаянный шаг. Но в этом жесте — её характер. Смею надеяться, что это страстная натура прорывается в ней. И смелость, которая всё же больше характер, чем всё остальное.

Это не развязно и не развратно. Это не выглядит грубо. Она сделала и, наверное, пожалела. Но то, как она смотрит на меня, обнажённого, мне определённо нравится.

— Я не пугаю тебя? — хрипло и слишком сдержанно. Зачем я спрашиваю об этом? И что буду делать, если она растеряет решительность? Я же не смогу её ни принудить, ни заставить.

— Нет, — она не отрывает взгляда от вздыбленного вверх члена, что нетерпеливо подёргивается. Я возбуждён так, что, кажется, могу потерять сознание. Что за чувства бурлят во мне?

— Подними глаза, Тая, — командовать у меня получается лучше всего. Она слушается, хоть и не сразу. В её взгляде — рассеянность. Мысли, наверное, далеко-далеко, но на голос она реагирует хорошо. — Смотри на меня. Вот так.

Я делаю шаг и прижимаюсь всем телом к ней. Ощущаю дрожь. Её колотит. То ли от возбуждения, что вряд ли, то ли от нервов, что вероятнее.

— Трогай меня, — беру её руки за запястья и кладу на свои плечи. — Как хочешь, как нравится, так и трогай. И где хочешь — тоже.

Её пальцы скользят по моей груди. Очерчивают мышцы. Касаются живота. Тая смежает веки. Так ей, вероятно, проще ощущать. Или фантазировать. Она молчит. А я бы хотел слышать, что творится в её голове.

— Тебе нравится меня трогать? — пытаюсь втянуть её в разговор.

Она шумно дышит, аккуратные ноздри вздрагивают. Мы ещё и не начинали толком, а в воздухе пахнет страстью — густой, дурманящий голову запах.

— Да, — ведёт она ладонью до самой опасной границы. Ещё немного — и её рука наткнётся на возбуждённый член. Нет, я не буду её останавливать и предупреждать. Она задевает головку. Одёргивает руку, и мне стоит большого труда не застонать от разочарования и желания ощутить это неловкое касание ещё раз. Она замирает. Сжимается. Медлит. — Можно я потрогаю тебя там?

Как я не выдохнул шумно, не рассмеялся от облегчения — не знаю. Выдержка всё же — великая вещь.

— Можно. И даже нужно, — с трудом удаётся подавить дрожь.

Я не могу её напугать сейчас. Я должен выдержать. Но тихий стон всё же прорывается сквозь стиснутые зубы, когда её пальцы, поглаживая, обхватывают головку, а затем скользят вниз по члену, оценивая, наверное, его «параметры».

Тая открывает глаза.

— Я должна это видеть, — она словно извиняется и присаживается на корточки. Сосредоточенное лицо. Брови сведены, рот полуоткрыт. Она не смотрит — изучает. Как ребёнок, которому в руки попало что-то непонятное и неизвестное. Водит пальцем по венам. Обхватывает ладонью и ведёт вверх- вниз. Притрагивается к смазке, что каплей выступила на головке.

Я бы хотел, чтобы она прикоснулась губами. Обволокла ртом. Но это позже. Я научу её. Обязательно. Кажется, это будет не трудно. С её-то любознательностью и смелостью.

Господи, ну что она творит? Ещё несколько таких движений, и я захочу, чтобы она не останавливалась. Кончу прямо в её нежные ладони.

— Может, мы всё же дойдём до спальни? — мне ещё удаётся иронизировать.

У Таи краснеют щёки — вспыхивает трогательно. Спохватывается. Поднимается на ноги.

— Прости. Но я должна была оценить, что мне досталось, — я вижу, как её подтряхивает, словно от холода. Теперь я не уверен, что это только нервы.

— И как визуально-тактильный контакт?

— Эдгар Гинц, тебе бы в лаборатории научной работать. Там точно никого не распугаешь своими умными речами. Ты должен быть благодарен, что тебе досталась такая просвещённая девушка, как я.