пахнет можжевеловыми ветками. Первый вдох и из легких выбивает весь воздух, по ощущениям – кругом раскаленная лава, но проходит несколько секунд и жара становится терпимой. Сначала кажется, что тело просто ледяное, но постепенно температура выравнивается и становится хо-ро-шо-о-о-о.

Я заползаю, на самую верхнюю полку и громко охаю, когда жар лавки даже через полотенце кусает пятую точку.

– Ну вы где там?

Дверь открывается с тихим скрипом и внутрь с мрачным смирением шагает Крапивин. Белое полотенце на бедрах смотрит очень даже очень. Нормальная, не избыточная шерсть покрывает мужскую грудь и от пупка темной дорожкой спускается вниз.

Я стараюсь не пялится, но выходит плохо. Поэтому для безопасности перевожу взгляд на пластырь.

– Даже не думай! – Крапивин грозит пальцем и садится на максимальном удалении от меня.

Надо же, подозрительный какой. Совсем будущей невестке не доверяет.

Следом врывается Славка:

– Эх ты ж, ёклмн, – выдает, споткнувшись на пороге, – жарко, как в аду.

– Нормально, – лениво реагирую на его вопль, – дверь прикрой, а то весь жар выпустишь.

– Тут сдохнуть можно.

– Ну так посиди снаружи, подожди, когда остынет.

Он хмуро смотрит на меня, потом на Крапивина и ворчит:

– Ну уж нет.

Усаживается, между нами. Ближе ко мне. Не могу сказать, что меня это радует, но вида не показываю. Я вообще само спокойствие.

Спустя еще минуту, появляется Миша.

Вдыхает и тут же заходится в кашле. Ну что за дурак! Кто же так втягивает на таком-то жаре?

Со словами:

– Да ну на хрен, – выскакивает обратно.

– Слабак, – хмыкает Славка.

Я ничего не говорю, только усмехаюсь и удобнее устраиваюсь на полке. Готова спорить на сто баксов, что он сбежит следующим.

Так и выходит. Он пытается держаться, но дыхание становится надрывным, и лицо принимает малиновый оттенок.

– Все, не могу больше, – выскакивает из парной, оставляя нас с Крапивиным наедине.

– Жив? – интересуюсь у своего потенциального родственничка.

– Угу, – мычит неразборчиво.

Присматриваюсь к нему. Вроде в порядке.

– Если тошно – не геройствуй, выходи. Мне Мет не простит, если из-за меня ты тут поджаришься.

Андрей морщится, будто я сказала что-то не очень приятное.

– Нормально все, – глаза прикрыл, к стенке привалился и, кажется, даже балдеет.

И нет бы оставить мужика в покое, так ведь мне неймется.

– Ну раз нормально, то может попаришь меня?

Крапивин медленно открывает глаза и смотрит на меня, как на безумную.

– Тебе мало жары?

– Мне всегда мало, я жадная.

А еще, кажется озабоченная, потому что я не знаю, чем еще можно объяснить навязчивое желание сблизиться с Андреем. Меня замкнуло на нем. И сейчас больше всего на свете мне хочется избавиться от обещаний данных его брату.

– Ну что, Андрей Валентинович, поработаешь банщиком? Или мальчиков позвать?

Слышу явный скрип зубов. Не отдаст он меня никаким мальчикам, точно знаю. Сам пороть будет.

Крапивин отходит к лавкам, на которых стоят деревянные кадки с замоченными вениками, а я тем временем расстилаю полотенце и укладываюсь на живот, оставшись в одних трусах.

Ясно чувствую тот момент, когда он оборачивается и видит меня. Кажется, даже спотыкается, бедолага. Хотя чего я ерничаю? У меня самой внутри что-то ломается. Если бы уже не лежала, то точно бы стекла на пол сладкой лужицей.

– Беречь или не надо? – хрипло спрашивает он.

– Как хочешь, – у меня тоже голос какой-то не такой. Кажется, эта банька будет посложнее, чем я себе нафантазировала. Укладываюсь поудобнее, – Не бойся, не сахарная. Не растаю.

Сначала он проходится кончиком веника, плавно похлопывая, самыми мягкими веточками скользит по коже от пяток и до шеи. Потом обратно.

Это какой-то извращенный, неправильный, но мучительно сладкий вид садомазо.

У меня закрываются глаза. Кажется, я даже готова пустить слюни от удовольствия, стонать и с придыханием повторять:

– Давай еще, не останавливайся, я вся горю, – причем в прямом и переносном смысле. Жара дикая.

А потом Бамс! И веником прямо по заднице прилетает. Сердито так, будто эта задница в чем-то провинилась.

– Эй! – возмущенно дергаюсь, оборачиваясь к нему, но тут же падаю обратно, вспомнив, что наверху у меня ничего нет.

– Сама напросилась, – усмехается этот гад и снова хорошенько прикладывает, – сейчас я тебе покажу банщика.

Дальше идет аттракцион под названием «убей Верочку». Крапивин оказывается мастером фигурной порки веником. Он чередует мелкие пошлепывания, с хорошим размахом. Мне то горячо, то очень горячо.

Я то визжу, то пищу, то ржу, как ненормальная, но в основном все сводится к воплям:

– Спасите-помогите!

Кажется, кто-то к нам заглядывает, но тут же сбегает, не в силах нормально вдохнуть.

– Ненормальные, – дверь снова хлопает, оставляя нас наедине.

– Сдаешь? – спрашивает Андрей, – или продолжаем экзекуцию?

– Ой не знаю…

Сует веники в таз с отваром и снова начинает парить.

– Сдаешься?

– Все, – с визгом скатываюсь с полки, утягивая за собой простынь. Торопливо обматываю ее вокруг себя, заправляя конец сверху под кромку ткани, – сдаюсь!

–То-то же, – грозно хмурится начальник, а у самого глаза смеются.

Дурак! Но классный.

– Я буду мстить, – тыкаю в него пальцем, – тоже возьму веник и хорошенько тебя отделаю.

– Не уж, хватит с меня твоих веников.

– Не поняла? Я еще даже не бралась за них…

– Вот и не надо! – он как-то нервно дергает плечами, – все на выход. Кислорода хочу, к тому же там уже следующие самоубийцы на подходе.

Идем из парилки. Я чуть поматываюсь, а он привычно отбивает мою руку, тянущуюся к пластырю. В предбаннике нас встречает толпа. При нашем появлении, они тут же начинают шуметь и хлопать:

– Новый рекорд! – верещит Стас, показывая таймер на мобильнике, – по самой жаре столько выдержали!

Это еще что за конкурсы такие?

– Мммм, – мычу с недоумением глядя на Андрея. Кажется, он тоже не очень понимает в чем дело.

– В прошлый раз Славка продержался дольше всех. В позапрошлый тоже. А в этом году у нас новый победитель, вернее победители! Приз в студию!

Нам на двоих вручают трехлитровую, ледяную, запотевшую банку пива в советской сетке-авоське.

Так себе презент, конечно, но забавно.

Люди рвутся в царство жара, а я плюхаюсь на диван и жадно пью холодный сок, на какое-то время теряя Андрея из виду, потому что он выходит вместе с остальными на улицу.

Сдвигаюсь так, чтобы сквозь окно было видно крыльцо, на котором они расположились. Мужики курят, Крапивин стоит, привалившись локтем к перилам и просто дышит.

Я снова зависаю не его груди. Красивая. Так и бы и потрогала.

К сожалению, такие мысли возникают не только у меня. Откуда ни возьмись выныривает Танечка и пристраивает рядом с ним.