– Может, ридикюль настоящий.

– О боги! – с самым милым видом продолжала Луиза. – Откуда у страшилища из Москвы аксессуар от Коко? У них там медведи в валенках разгуливают, мужчины пьют водку и ходят с пистолетами, а женщины занимаются проституцией и мечтают уехать за границу.

Мое терпение лопнуло.

– Кисонька, – промурлыкала я, – «Шанель» из бутика. Наши медведи теперь торгуют в магазинах. А у тебя, солнышко, на пальчике колечко с красивым стразом от Сваровски, а не с бриллиантом. Симпатичная, но дешевая штучка. Спокойной ночи!

Резко развернувшись, я пошла к лестнице. Французы притихли, даже малыш прекратил талдычить про Вивьену. Я спускалась по ступенькам. Вот вам живой пример того, что все люди на земле – близкие родственники. Нет ли у вас знакомой, смахивающей на Луизу? Этакой приятной с виду тетеньки, которая в глаза отпускает слащавые комплименты, а за спиной фонтанирует гадостями? Ну, теперь француженка поостережется вслух рассуждать про «обезьян из России». И очень надеюсь, что она закатит мужу вселенский скандал. На что спорим: Жак решил сэкономить и подарил супруге эрзац-брюлик, выдав его за раритетный алмаз!

Продолжая кипеть от негодования, я подошла к двери своего номера и начала искать ключ. Не знаю, как у вас, а у меня в любой сумке царит беспорядок. Я безуспешно пошарила в основном отделении, потом присела на корточки и вытряхнула прямо на пол содержимое сумочки. Губная помада, зеркальце, расческа, упаковка бумажных платков, мобильный, таблетки от головной боли, несколько смятых фантиков, невидимки, резиночка для денег, кошелек и шоколадка, на обложке которой было русское название «Маруся». На секунду меня охватило удивление. Я не ем молочный шоколад, предпочитаю горький, где содержание какао-бобов не менее восьмидесяти пяти процентов. И правильно ли называть «Марусю» шоколадкой? Это батончик из суфле, облитого глазурью. Сейчас на российском рынке огромное количество всяких лакомств, которые хлынули в наши магазины из-за рубежа. Нет числа всяким там трюфелям с кокосовой крошкой, арахисом и прочими дешевыми наполнителями. Как ни странно, но до начала девяностых советские люди ели лишь высококачественные конфеты. Да, ассортимент был небольшим, приобрести даже простенький набор «Ассорти» можно было, выстояв в огромной очереди. Но советские фабрики «Рот Фронт» и «имени Бабаева» никогда не пользовались дешевым арахисом, употребляли лишь миндаль, грецкие и кедровые орехи и не добавляли сою в шоколад. Да, были в продаже соевые батончики, но их никто не выдавал за какао-бобы. «Ударница» готовила зефир и пастилу с агар-агаром, а не с синтетическими загустителями, «Большевик» клал в тесто для тортов высококачественное сливочное масло, при виде маргарина там презрительно фыркали. Да, я до сих пор помню названия тортов моей юности: «Сказка», «Трюфель», «Ленинградский», «Абрикотин», «Подарочный». Ассортимент не менялся десятилетиями, но качество всегда было наилучшим. Вафли в «Мишках косолапых» хрустели, орешки в «Белочке» были свежими, «Каракум» таял во рту.

Попробовав в конце двадцатого века разнообразные «ненашенские» сласти, я пришла к выводу, что российские конфеты лучшие, и теперь покупаю только их. Маленькая деталь: беру лишь те, которые изготавливают много лет подряд: «Коровку», «Аленку», «Грильяж». «Маруся» – из числа проверенных временем сладостей. Сто граммов белого настоящего суфле и отличный шоколад. Приобрести на Пхасо «Марусю» невозможно, значит, лакомство прилетело из Москвы. Только вот незадача: я абсолютно не помню, где и когда купила батончик. И зачем он мне? Но раз шоколадка в сумке, значит, я ее все же приобрела. Да уж, старость не радость, начинаются провалы в памяти, эдак и до маразма рукой подать. Хотя… Я улыбнулась. Ну конечно! В самолете нам приносили обед, на подносе лежал десерт. Наверное, это была «Маруся», которую я в припадке хозяйственности забрала с собой.

Справившись с удивлением, я сумела-таки отыскать ключ. Он очутился во внешнем кармашке. Решив, что для одного дня приключений хватит, я провела карточкой по замку и не услышала характерного щелканья. Пришлось повторить операцию, потом совершить ее в третий раз, четвертый.

– Мадам, я могу вам помочь? – вежливо спросила горничная, толкавшая вешалку с вещами из химчистки.

– Похоже, ключ размагнитился, – расстроилась я.

– Маловероятно. Разрешите попробовать? – предложила девушка, но дверь не послушалась и ее. Я совсем скисла.

– Придется спускаться на рецепшен.

Пхаска засмеялась.

– Нет необходимости. Мадам, вы перепутали комнаты.

– Не может быть, – возразила я, – отлично помню, поселилась в триста восемьдесят девятом.

– На ключе цифра четыреста семьдесят шесть, вы поднялись не на тот этаж, – улыбалась девушка.

– Я похожа на идиотку? – заморгала я. – Триста восемьдесят девять и четыреста семьдесят шесть: что общего у этих цифр?

– Что вы, мадам, – испугалась прислуга, – разве я могу вас оскорбить? Извините, если допустила бестактность. Но у нас везде одинаковый интерьер, многие гости теряются. Ваш номер четыреста семьдесят шесть.

– Вы полагаете? – заколебалась я.

– Конечно, мадам, – заверила горничная, – вы давно заселились?

– Вчера, – ответила я.

– Совсем мало времени прошло, – учтиво сказала девушка, – я бы никогда номер комнаты не запомнила. Вы сдавали карточку на рецепшен? Или носили с собой на пляж?

– Отдала утром портье, – решительно ответила я, – вечером забрала.

– Значит, никто не мог ее подменить, – важно кивнула горничная, – у нас строжайший порядок. Поднимайтесь на этаж выше!

– Спасибо, – протянула я и направилась к лестнице.

Вероятно, пора обратиться к врачу, попросить выписать таблетки, стимулирующие память. Со мной творится что-то неладное. Отлично помню: я живу на третьем этаже, а оказывается, выше. И про батончик «Маруся» начисто забыла, с трудом сообразила, как он попал в мою сумочку.

Очень расстроенная сбоями в памяти, я доплелась до своей двери, вставила карточку в гнездо и без всяких проблем распахнула створку. На душе стало еще тяжелее. Горничная оказалась права, я маразматичка!

В небольшом холле царила темнота, зато из-под двери санузла пробивался тонкий лучик света. Я испугалась. Сколько вы знаете историй о беспамятных старушках, которые, уходя из дома, не выключали воду и заливали соседей? Когда в мой номер прибежала Фатима, я как раз хотела принять ванну. Вот будет весело, если она переполнилась и вода хлещет на пол!

Швырнув сумку на тумбочку, я распахнула дверь и заорала:

– Мама!

Нет, слава богу, потопа не случилось. Из большого латунного крана в белоснежную ванну не лилась вода. В глубочайшее изумление меня вверг мужчина, который безмятежно стоял лицом к раковине. Из одежды на незнакомце были только носки.

– Мама! – взвизгнула я во второй раз.

Незнакомец вздрогнул, глянул в зеркало, обернулся и воскликнул: