Если б Ты знал, как я счастлива, если б Ты знал!

Джульетта, или путь от улыбки к отчаянию. Нет, нет, никакого отчаяния. Запрещено. Ее бы это разочаровало. Я больше не позволю себе упасть, даже если сердце разбито вдребезги.

А мое сердце действительно разлетелось вдребезги.

«Дорогой Ромео,

мне очень грустно писать вам это письмо, но выбора у меня нет. Муж прочитал ваше предыдущее послание. Он не должен был, но прочитал. Он очень тяжело воспринял тот факт, что я поддерживаю переписку с бывшим пациентом, что я рассказала вам о нашей с ним жизни, о наших проблемах с ребенком. Он действительно очень рассердился и сказал, что я должна выбирать между вами и им. Вы, конечно же, понимаете, что я не могу оставить его. Мы с вами едва знакомы, а с ним мы живем вместе уже довольно давно, у нас общие планы. Мне бы так хотелось и дальше получать от вас весточки, но…

Я пишу вам и плачу, потому что привязалась к вам, к Ванессе, и у меня сердце разрывается от того, что приходится ставить точку.

Надеюсь, вы не рассердитесь на меня. То немногое, что я о вас знаю, позволяет мне думать, что вы поймете, почему наши дороги должны разойтись.

Позаботьтесь хорошенько о себе, Ромео, будьте счастливы и присмотрите за сестренкой, вы правы, она все еще очень нуждается в вас.

В жизни не всегда бывает выбор. У меня его нет.

Я вас очень крепко обнимаю,

Такое ощущение, что мир рушится. Я падаю на кровать, уставив глаза в потолок — безнадежно белый. А я-то ломал голову, как мне надо действовать, чтобы не причинить ей вреда, и вот она дала ответ. Скорее, ее муж.

Джульетта сделала свой выбор, и он достоин уважения, разумеется. Я тоже плачу. Пусть печаль возьмет свое, но я не отступлю, я буду бороться, чтобы снова стать пожарным. Ни за что в мире я не отступлю. Ради Ванессы, которая рядом, и ради медсестры, спасшей мне жизнь — там, вдали, вместе с моим сердцем…

Послание Гийома на автоответчике меня удивило. Он звонит мне иногда в нерабочее время — узнать, как у меня дела или же когда нам предстоит совместное дежурство — спросить, чего бы мне хотелось погрызть. Но позавчера его голос звучал взволнованно, ему необходимо меня увидеть и кое-что рассказать, это важно, по его словам, ему, кроме меня, не с кем поделиться, потому что он никому не доверяет.

Какая честь!

Разумеется, я согласилась пообедать с ним после смены.

Когда я захожу в ресторан, он уже сидит в глубине зала и машет рукой, потом встает и идет мне навстречу. Гийом, который выше меня на голову, вдвое шире и больше на четыре размера, ласково целует меня, обеими руками сжимая мои плечи и крепко их растирая, одновременно осведомляясь, как у меня дела. У меня остается приятное ощущение, что он почувствовал, как мне хочется, чтобы меня согрели. Как он узнал, что мне холодно? Это от воспоминания о ледяном взгляде Лорана.

Несколько секунд мы разглядываем меню и в результате заказываем дежурное блюдо, так проще.

— Ну, рассказывай все!

— Все?

— Все! Учитывая, как ты был взволнован, когда звонил, и состояние твоей салфетки на столе, которую ты наверняка все время теребил, настолько она измята, думаю, тебе есть что рассказать.

— Я пропал.

— Пропал… пропал… ты вроде бы нашелся, а?

— Не шути, Джульетта, мне и так трудно объяснить.

— Я пытаюсь разрядить атмосферу… Сердце шалит?

— Сердце вытворяет черт-те что и не желает меня слушаться.

— Рассказывай!

— …

— Сам все выложишь или мне придется вытягивать из тебя силком?

— …

— Ты влюбился в жену русского миллиардера и теперь не знаешь, каким способом они с тобой покончат? Ванна с кислотой или пуля в затылок. Лично я предпочитаю пулю в затылок, это грубовато, но, по крайней мере, не так долго мучаешься.

— Джульетта!

— Да рассказывай наконец!

— Ладно, мне кажется, я влюблен. Но все очень сложно.

— А?

— …

— Не тяни резину! Ей восемьдесят пять лет, ты упомянут в завещании, и теперь ее дети с внуками недобро на тебя поглядывают после многолетнего ожидания наследства, которое позволит построить бассейн и сменить машину? Так вот из-за чего ты мне тогда толковал о разнице в возрасте, которая не помеха для любящей пары?

— Ну да, речь именно о разнице в возрасте, но в другую сторону.

— Только не говори, что влюбился в малолетку.

— …

— Сколько ей?

— Плевать на возраст.

— Хм, не совсем, особенно с точки зрения закона… так сколько ей?

— Почти пятнадцать…

— Гийом, завяжи с ней немедленно, у тебя будут серьезные проблемы, серьезней просто некуда. Тебе тюрьма светит, ты хоть в курсе?

— Не могу. Я никогда ничего подобного не чувствовал.

— Ничего не хочу знать, ты должен ее забыть, и точка.

— Невозможно.

— Где ты откопал эту девчонку?

— …

— Колись!

— …

— На ярмарке? В бассейне? В кино?

— В реанимации.

— В реанимации? Но ты же во взрослом отделении.

И тут по его взгляду, молящему о сочувствии и снисхождении, я буквально в несколько секунд понимаю, о ком идет речь. Следующие несколько секунд позволяют мне прокрутить назад часть фильма, заново взглянуть на события и по-новому их понять. Понять, что могло произойти. Просто понять.

— Ванесса?

— …

— Гийом, эта девчонка создана не для тебя.

— А кто создан для меня? И для кого она создана? И что это вообще за разговоры о том, что кто-то создан для одного и не создан для другого?

— Эта девочка неуравновешенна.

— Именно.

— Значит, ты любишь ее не за то, чем она является, а за то, что можешь ей дать? Спасатель хренов!

— Я люблю ее за то, чем она является. За ее дерзость, ее уязвимость. Этот ее панцирь, в который она влезает, чтобы показать, какая она сильная, а под ним — маленькая черепашка, которая съеживается, стоит ее тронуть. Вульгарность, которую она гордо выставляет напоказ. И острый ум, который за ней скрывается. Она пытается избавиться от своего детства, как трясут пальцем, чтобы отклеить пластырь. Безуспешно. У нее полно юношеских недостатков и несомненных достоинств, которые к ним прилагаются. Она цельная и искренняя, с твердыми представлениями о том, что в жизни важно, но при этом наивно позволяет впутать себя в истории, которые еще больше выбивают ее из колеи.