– «Бессмысленно», – фыркает она. – Я тебя умоляю, Квинт.

Она оглядывается и закусывает нижнюю губу:

– Ну ладно тебе, не так все плохо. Мы не так уж далеко от школы, так что нам надо просто… идти в ее сторону, пока не вернемся. И наверняка мы наткнемся на кого-то из одноклассников. Расскажем им про рюкзаки. Так что да, мы спасены… о, боже.

Она смотрит на что-то позади меня, ее лицо бледнеет. Я застыла на месте.

– Что? – спрашиваю я, не решаясь повернуться.

– Тссс, – предостерегает она, помахав рукой. – Просто… говори потише. Все хорошо.

По ее лицу и глазам мне так не кажется. У меня волосы на теле встали дыбом.

– Это медведь?

– Медведей в Шотландии нет уже…

– Сотни лет, знаю, сейчас не подходящее время для лекции по истории! – прошипела я и, наконец, повернулась.

Теперь я поняла, что значит «О, боже».

– Олень, – говорю я онемевшими губами.

– Ах вот что ты имела в виду.

Именно этот зверь стоит позади меня. Крупный олень с острыми рогами. Стоит и смотрит прямо на меня.

Слушайте, в дикой природе я не новичок. Я же, в конце концов, из Техаса. Я встречала на своем пути гремучих змей, дедушка однажды показал мне на своем участке койота, а броненосцев я видела куда больше, что любая другая девчонка.

Но от размера этого зверя мое сердце заколотилось, а во рту пересохло от ужаса.

– И не просто олень, а молодой самец, – заявляет Флора.

– Не уверена, что это сейчас важно. Меня больше заботит, как бы не напороться на рога.

Олень выдохнул. Я напряглась.

Флора выходит вперед, вытянув руку.

– Ты чего делаешь? – спрашиваю я. Это далось мне нелегко – губы онемели, я все еще в шоке.

– Олень – национальное животное Шотландии, – сообщает она, медленно двигаясь вперед и не сводя глаз с животного перед нами. – А поскольку я принцесса…

Я не закатила глаза только потому, что была слишком занята обдумыванием плана нашего выживания.

– Что? Ты думаешь, что он тебя за это зауважает? Ты что, совсем…

– Тссс! – шепчет она, продвигаясь к оленю. Стоит отметить, он все еще не нападает и наблюдает за ней.

– Такое обычно в сказках описывают. А все потому, – Флора не останавливается и расплывается в улыбке, – что зверь понимает, что мы с ним крепко связаны любовью к этим землям.

– В жизни ничего глупее не слышала.

Флора отмахивается свободной рукой. Очки теперь у нее на голове, карие глаза цвета виски щурятся, когда она подходит близко к оленю.

– Но это работает, правда ведь?

Похоже на то. Олень спокоен, ноздри не раздуваются, а Флора выпрямляется.

– Вот так, – хвастается она. – Осталось только…

Неожиданно зверь вырывается вперед, мы с Флорой кричим, пятимся. Она вцепилась мне в руку, я тоже хватаюсь за нее, а дальше все смешалось – падение, олений запах перед носом, и вдруг холод – мы упали в реку.

Холод настолько пронизывающий, что у меня перехватывает дыхание, мозг бешено бьется в панике, появляются мысли вроде «Гигантский олень!», «Рога!» и «божекакойдубакявсямокраяпочемупочемупочему» и «Я ТОНУ». Но, как оказалось, не тону. Вода-то чуть выше колен. Я насквозь промокла, волосы тоже. Оглядываюсь и вижу Флору. Она сидит на мели у берега, задрав колени, с мокрыми растрепанными волосами, прилипшими к лицу, очки криво свисают с одного уха.

Оленя нигде не видно. Флора убирает мокрые пряди с лица, ее грудь вздымается. Она осматривается и, наконец, заявляет:

– Я тут кое-что вспомнила. Наше национальное животное не олень, а единорог.

Я смотрю на нее и отвечаю, стуча зубами.

– Ну, может, еще появится.

Мы выбираемся из реки и идем.

Понятия не имею куда: пока мы ехали, я не особо обращала внимание на наше местоположение. Не знаю, насколько нам это поможет, но школа должна быть или на востоке, или на западе от нас. Глупо, конечно, но тогда я рассчитывала на то, что у меня есть компас, карта, палатка и все необходимое, чтобы пережить поход.

Мы все идем и идем.

Взбираемся на очередной холм, Флора останавливается и оглядывает свои грязные штаны:

– По крайней мере, теперь мы правда выглядим так, будто потерпели бедствие.

Я обошла ее.

– А мы и терпим бедствие!

Солнце за облаками медленно садится, и я чувствую, что из-за сырости холод пронизывает до костей. Мы неизвестно где, посреди холмов. О боже, я что, вот так умру? И все из-за того, что избалованная принцесса захотела вернуться к мамочке?

– Ты вроде бы обещала, что больше не будешь пытаться вылететь из школы, – напоминаю я. Зубы стучат от холода.

– Так и есть. Мамочка ясно дала понять, что этого не позволит. Но! – она подняла палец вверх. – Это же не я доставляю школе неприятности. Это школа – небезопасное для меня место.

Она опускает руку и пожимает плечами:

– Разница очевидна.

Клянусь, если бы Флора использовала свой мозг для чего-то помимо выдумывания хитроумных планов, она бы управляла миром, но я слишком зла, а потому не впечатлилась.

– Ты вообще понимаешь, что речь не только о тебе? – спрашиваю я, обнимая себя и пытаясь согреться. Флора стоит передо мной, тоже обхватив себя руками.

– Не драматизируй, – отвечает она, дрожа, а я еле сдерживаюсь, чтобы ее не придушить.

– Не драматизируй? – повторяю я. – Ты что, серьезно? Ты, девчонка, всерьез решившая подорвать столетнюю репутацию школы из-за желания жить поближе к дому?

Флора закатывает глаза:

– Хорошо, а тебе-то что? Это мои предки сюда ходили. И они фактически построили ее.

– Так зачем же ты пытаешься ее уничтожить? – возражаю я. – Доктор Макки прекрасный директор, она любит Грегорстоун. Или она очередное препятствие на пути к твоей цели, пока ты воображаешь невесть что?

– Ты говоришь прямо как мой брат, – ворчит она.

Я фыркаю:

– Себ? Мне казалось, что у него тоже есть медаль за драматические махинации.

Она морщится:

– Нет, не Себ. Алекс, мой старший брат. Вечно твердит, что я усложняю себе жизнь и что я сама себе злейший враг. Естественно, это полная ахинея.

– Как по мне, звучит здраво, – отвечаю я и хмурюсь. – «Ахинея» – это же значит «неправда»?

Похоже, я угадала. Флора ухмыляется и скептически смотрит на меня.

– Ты наконец-то начинаешь понимать наш сленг, – отмечает она.