Едва генерал Нокс приступил к своим обязанностям, как французские агенты в Сибири встревожились в отношении своего собственного положения. В Европу понеслись каблограммы, указывающие на ту опасность, которую представляет для престижа Франции миссия генерала Нокса. Если бы англичане взяли на себя ответственность за реорганизацию русской армии и добились успеха, это могло бы заставить Россию полагаться больше на англичан, чем на французов, как было до настоящего времени. В таком случае лучше оставить Россию без армии, чем если она будет создана под таким влиянием. Эти бессмысленные страхи наших французских друзей нашли благодарных слушателей в Париже. Генерал Нокс уже подобрал целый ряд офицеров, и дело шло на лад, когда Союзный совет в Париже поставил крест на всей его работе. Его приказы отменили, а ему запретили что-либо предпринимать, пока не будет назначен французский командующий, чье имя сообщат позднее.

Благодаря этому некомпетентному вмешательству союзников хорошо продуманный план реорганизации армии был приостановлен на четыре бесценных для России месяца. К тому моменту, когда прибыл генерал Жанен, время было упущено, и вся ситуация ускользнула из рук союзников.

В то время положение дел в России было таково, что задержка даже на четыре дня могла оказаться фатальной, и, если бы ничего не делалось четыре месяца, нас должны были бы вышвырнуть из страны.

Обнаружив, что ревность союзников так велика, что способна пустить на ветер все их усилия, сначала генерал Болдырев, а потом его преемник Верховный правитель начали своими силами формировать войска для защиты людей и их собственности. Эта войска были плохо экипированы и недисциплинированны – совсем не та армия, которая получилась бы, если бы генералу Ноксу позволили реализовать свой план, – но они выполняли свой долг, они взяли Пермь, и к тому моменту, когда на сцене появился генерал Жа-нен, их численность возросла до 200 с лишним тысяч.

Когда генерал Жанен явился к Верховному правителю с приказам от Союзного совета взять на себя командование союзными и русскими силами в Сибири, его встретил решительный отказ Омского правительства.

Со мной консультировались по этому вопросу, и я смог указать на причины отказа. Позиция Омского правительства была очень простой: «Если бы генерал Нокс или любой другой союзный командующий организовал и экипировал новую русскую армию, он, естественно, контролировал бы ее до тех пор, когда правительство России станет настолько сильным, чтобы взять на себя всю полноту ответственности. Франция не позволила этому случиться, поэтому мы взяли эту обязанность на себя. Учитывая, что мы сформировали собственную армию в собственной стране, предложение, что нас надо заставить передать ее под командование нерусского офицера, звучит неслыханно. Это стало бы унижением достоинства российского правительства и подорвало бы его престиж в глазах народа».

От этой позиции они уже никогда не отступали. Но своим неуклюжим шагом союзники поставили генерала Жанена, который был блестящим и способным офицером, в не самое выгодное положение.

Как я уже говорил, когда Колчак взял на себя верховную власть, Болдырев был на уфимском фронте. Он остался там по договоренности с Чешским национальным советом и членами Учредительного собрания на пять или шесть дней, ни словом не обмолвившись о своих намерениях. Это имело критическое значение для Колчака, который не знал ни что он делает, ни что собирается сделать. Горячие головы советовали действовать немедленно, но я предложил проявить осторожность. Нам неизвестен предмет переговоров Болдырева, как и то, вел ли он вообще какие-то переговоры, но одно мы действительно знали: генералу Дутову, командовавшему русскими войсками южнее Уфы, поступили из Уфы некоторые предложения, и он ответил, советуя Болдыреву быть осторожным, поскольку из надежного источника ему известно, что за Колчаком стоят англичане. Это заявление, как мне говорили, произвело на уфимских заговорщиков эффект разорвавшейся бомбы, и вскоре генерал Болдырев вернулся в Омск. Там он побеседовал с Колчаком как с Верховным правителем и предоставил удовлетворительные объяснения относительно своего отсутствия. Ему был предложен пост, от которого он отказался, заявив, что хочет уехать из страны. Так он и сделал, не веря, что диктатура поможет России преодолеть трудности. Его просьба была удовлетворена, и на том закончилась встреча, разительно отличавшаяся от той, что состоялась между этими двумя людьми в Петропавловске всего несколькими днями раньше.

Через некоторое время после этого японский представитель в Омске попросил предоставить ему информацию, добровольно ли генерал Болдырев покинул страну, или его силой заставили это сделать. Он получил вполне определенный ответ в соответствии с фактами. В том же обращении японцы требовали предоставить им информацию, действительно ли британские войска предоставили поезд с охраной, на котором изгнанные социалисты-революционеры, члены Директории, были вывезены до границы с Китаем в Чанчуне. Ответ на этот вопрос был не столь определенным, но заинтересованность японцев в этих людях показывает, насколько сильно военный переворот расстроил их планы в отношении оккупации Урала.

Верховный правитель издал приказы различным не связанным друг с другом частям русских войск. Этим приказам в большей или меньшей степени подчинились все командующие за исключением одного, генерала Семенова, чья штаб-квартира находилась недалеко от японской в Чите, откуда он прислал оскорбительный отказ признать власть Колчака. Колчак приготовился разобраться с этим мятежным офицером-пиратом, но японцы тут же откровенно заявили Омскому правительству, что генерал Семенов находится под их покровительством, и они не позволят русскому правительству его трогать.

Под покровительством японцев этот парень продолжал казнить всех без разбора и пороть кнутом рабочих, пока вся область не обезлюдела, и союзникам пришлось потребовать от японцев объяснений по поводу их странного поведения. Они так испугались, что с их послушным орудием будут разбираться, что, когда из Владивостока выехал 9-й батальон Гемпшир-ского территориального полка, запросили у Омского правительства, не собираются ли эти британские войска нападать на генерала Семенова. Мы ответили им, что всеми перемещениями британских войск руководит британская военная миссия, куда им и следует обратиться за информацией. Больше я ни разу не слышал, чтобы они о чем-то спрашивали.

Примерно в это же время отряд казаков во главе со своим старшим офицером явился ночью в тюрьму и потребовал от начальника освободить девятерых политических заключенных. Ничего (предположительно) не подозревающий начальник передал им заключенных, их увезли, а на следующее утро друзья нашли этих людей расстрелянными. Кого-то следовало повесить, но Колчак не мог определиться, кого именно. Начальник его штаба, должно быть, обнаружил какие-то факты относительно этого преступления, но отказывался что-либо предпринимать. На самом деле он не сообщал адмиралу об этом преступлении, пока через четыре дня оно не стало достоянием гласности. Колчак был вне себя, сначала от возмущения самим преступлением, потом оттого, что оказался не способен его предотвратить. Однако Омск отреагировал на все спокойно. Поразительно, какие ужасы способны бестрепетно встречать люди, если они становятся привычным делом, как это происходит во время революций.