litbaza книги онлайнРазная литератураРолан Барт. Биография - Тифен Самойо

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 23 24 25 26 27 28 29 30 31 ... 203
Перейти на страницу:
людьми одного с ним возраста и с лицейским образованием. Он решает не заканчивать курс права: трудно учиться в одиночку, и курс очень скучный. До октября 1935 года он остается в Бедусе, за исключением нескольких редких поездок в Байонну или Париж. Его состояние улучшается, и врачи разрешают ему поступить в Сорбонну на начинающийся учебный год. Тогда он начинает обучение на лиценциата классической филологии, и его семья переезжает в квартиру на улице Сервандони. В последний день в Бедусе, прежде чем окончательно уехать в Байонну, а оттуда в Париж, он пишет: «Я уже предвижу, что жалобы на эту затворническую жизнь, которые могли у меня быть, очень скоро исчезнут. Останется только воспоминание о счастливом и безмятежном годе, не лишенном некоторой поэзии. Глазам открылось многообразие красок, чувства избаловались»[177].

Избирательное сродство

Чувство, неоспоримо господствующее в эти годы перехода из подросткового возраста в юношеский, – это дружба, из которой Барт очень быстро сделал настоящее искусство, настолько его любовь и талант к писанию писем, чувство юмора и верность подходят именно для этого вида привязанности и согласия. У него много друзей: Ребероль, конечно, самый близкий друг, но есть еще Бриссо, у которого он проводил каникулы в Совтере в августе 1934 года и в Казало в апреле 1935 года. Есть также Сирил де Брюнхоф, которого он очень любил и с которым состоял в обширной переписке (этими письмами мы не располагаем). С Садией Уалид у него более сложные отношения, Барт обвиняет его в низости, приписывая ее «иудейскому» происхождению, и презирает за «унылый и низкий флирт, или интриги», характерные, как он считает, для молодых людей посредственного ума. Однако именно Барт поддерживает Садию, когда тот думает, что провалил экзамен на бакалавра, кроме того, выводит его в пародийных скетчах, в которых появляются только самые близкие его друзья. Самая преданная дружба с Филиппом ведет к важным изменениям, призванным озарить всю его жизнь. В декабре 1935 года он пишет: «В этом паритете (как сейчас говорят), который связывает нас друг с другом, есть нечто чудесное, крайне редкое в эти времена и в этих местах; это как непреложный залог неразрывной дружбы, вечности, постоянства, который, поверь мне, занимает большое и прекрасное место в моей жизни…» В том же году он разбирает письма от Ребероля и отмечает, что всего получилось 72 страницы одного и того же формата: их дружба выглядит как прекрасный роман, полный перипетий, драм, откровенных признаний, сомнений, скрытых стремлений.

Но страстная юношеская дружба, не приобретая двусмысленного оттенка, оставляет место и для других желаний, выраженных более или менее прямо. Хотя Барт спрашивает своих друзей, что они понимают под «мужской любовью», он требует наряду с этим плотских удовольствий «ранней юности, чистых по определению, цельных и безудержных. Но я говорю это только молодым людям, уподобляющим скромные и тайные наслаждения кинозала капуанской неге, которую я тем не менее не одобряю». Он говорит, что любит Расина за анормальный, почти монструозный характер любви, которую тот выводит в своих пьесах и которая гораздо предпочтительнее модели гетеросексуальной мелкобуржуазной пары, о которой Барт всегда говорил с отвращением. Мы уже упоминали о его увлечении Жаком Жиле, который, по-видимому, был его первой любовью. Летом 1933 года он проводил с ним все время: на пляже или у бабушки в Байонне, играя на фортепиано в четыре руки. Привязанность так сильна, что бросается в глаза тете Алис, и по прошествии лет Барт вспоминает нагоняй, полученный от нее по этому случаю. Когда его товарищ в начале 1934 года от него отдалился, кажется, он очень сильно страдал. И все еще вспоминал его в 1979 году в предисловии к книге Марселя Бофиса о Шумане: «Я и сам начал слушать симфонии Бетховена, начав играть их в четыре руки с любимым товарищем, столь же увлеченным, как и я»[178]. Но неопределенность, свойственная юности с ее множеством возможностей, побуждает его влюбляться и в молодых девушек. Он с энтузиазмом пишет о танцовщице-испанке Терезине, которую видел однажды вечером в казино Биаррица: «По части танца я ставлю ее в один ряд с моими великими богами музыки и поэзии: Бетховеном и Валери». В Бедусе он безрассудно влюбился – страсть продлилась десять дней – в девушку по имени Мима. Вот что он писал Филиппу в понедельник, 13 августа 1935 года:

Дорогой друг, Если я тебе не писал, то это потому, что я влюблен. Безумно влюблен в очаровательную девушку шестнадцати лет, ее зовут Мима. У Мимы смуглая кожа, темные волосы и глаза. Возможно, это потому, что я блондин с голубыми глазами. У нее такой вид, который позволяет говорить о ней, что она «забавная», или «смешная», или «веселая», но который я нахожу прелестным. В ней есть то непонятное очарование, о котором пишет Корнель. Мы еще не так много разговаривали, и не то чтобы мне хотелось говорить больше. Иногда я встречаю ее с семьей у бакалейщика Буске. Два дня потом хожу счастливый. В воскресенье вечером на площади был праздник, и мы с ней танцевали. Она не умеет танцевать, я тоже. И все же это было совершенно восхитительно. Из нас определенно получилась очаровательная пара. Но вижу, что недостаточно описал тебе ее прелесть; и все же я не могу сказать тебе больше; следовало бы – но какое искусство на это способно? – рассказать тебе, в какой именно пропорции сочетаются в ней легкость, гармония, серьезность, ребячливость, голос, слишком детский для той, что уже не дитя, ее удивленный вид и т. д. и т. п. (я не стыжусь романтических клише). […]

Я часто думал о ней, маленькой героине Мюссе 1935 года, которая вошла в мою жизнь – о, так мало и так много – со всем кортежем столь поэтичных вещей: бал, шляпа, несколько банальных слов, сказанных друг другу за игрой в пелоту, и когда она появляется на дороге, полной цветов и солнца… все эти страшно романтические образы – все эти мелкие происшествия, взятые из «Фауста», и другие приключения пробудили во мне волшебство и страдания, присущие любой любви. Зачем я рассказываю все это тебе? Серьезно ли это, или литературно, или иронично? Всего понемногу. Не знаю, не знаю; я отдался этой волне поэзии, красоты и банальности.

В этом коротком сентиментальном романе препятствия являются частью картины. К Миме прилагается претенциозная кузина Анни. Еще у нее есть кузен Жан, «невероятно высокомерный, надменный, но чуть глупее, чем человек у

1 ... 23 24 25 26 27 28 29 30 31 ... 203
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?