Утром пришло похмелье. Нет, не которое бывает после трех-четырех бутылок шампанского, а то, что наступает после безумных событий и действий.

«Вчера в тебя вселилась течная сука», — сказала я, глядя в глаза своему отражению в зеркале.

У нее, той Вики, Вики-из-зеркала, были припухшие губы, блядски-блестящие глаза и несколько темных пятнышек в районе груди. Когда он успел засосов наставить?

При одном только воспоминании о вчерашней вакханалии между ног предательски потеплело. Вячеслав оказался очень щедрым любовником, он раз за разом сводил меня с ума и в итоге свел.

Перестав таращиться в зеркало, я прошлепала в ванную. В этот раз замудреные кнопки не свели меня с ума.

Стоя в душевой кабине и подставляя тело упругим струям, думала о том, как буду жить дальше. Сейчас шеф показывает мне другую сторону жизни, но ничто не вечно, а уж «отработка долга» тем более. Сколько ему будет интересно со мной возиться? Пятьдесят на пятьдесят что уже наскучило. По большому счету он уже получил то, что хотел. Я и отсасывала со смаком, и отдавалась как гулящая кошка. Интересного во мне не осталось. Если не считать задницу, но я как-то не готова к этому.

— Ты медитируешь? Доброе утро, Вика.

Голос шефа доносился из динамиков в душ-кабине. Протерев запотевшее стекло, я убедилась, что в самой ванной его нет.

— Доброе утро, — выдавила в ответ. — Моюсь.

— Ты оперлась руками о стенку и стоишь, — проворковал он. — Но мне нравится. Тебе идет пена и вода, почти Афродита.

— Спасибо.

Только вряд ли Афродита была настолько распущенной… Почему из греческих мифов я помнила только похождения Зевса?

— Погладь себя, — хрипло произнес шеф.

Я вздрогнула. Динамики хорошего качества, если прикрыть глаза — можно вообразить, что он стоит рядом.

— Давай, проведи ладонью по груди, — настаивал Вячеслав.

Температура и напор воды сами собой изменились. До всего этого я нежилась под теплыми, почти дождевыми струями. Сейчас по плечам, груди и животу бил горячий ливень. Горячий на самой грани — еще немного и будет невозможно вытерпеть.

Я нерешительно коснулась груди, скользнула вниз, до пупка и обратно наверх. Мне никогда не доставляло удовольствия гладить себя самостоятельно. Глупость какая-то.

— Хорошо, — выдохнул Вячеслав.

— А ты, — я подняла глаза вверх, — видишь меня?

— Конечно.

— А гладишь себя?

Тихий смех:

— Поглаживаю. Не беспокойся, я не собираюсь дрочить на тебя как подросток.

— Уверен?

Мне захотелось сбить с него спесь. Не хочет дрочить, но я слышу желание в его голосе. Да и зачем еще он взялся следить за мной через камеру?

«Кто вообще устанавливает камеру в душ-кабине», — подумала с удивлением.

Создавая идеальное представление для Вячеслава, я и сама невольно завелась. Скользила по разгоряченной коже ладонями, подставляла себя тугим струям и, чуть расставив ноги, рискнула погладить себя там, где ночью побывал шеф.

Через несколько минут я и думать забыла о камере и об игре. Почему раньше ласки приносили меньше удовольствия? Я потирала пальцами клитор, гладила набухшие половые губы и время от времени запускала пальцы в напряженную, горячую глубину.

Шорох и писк открывшейся двери заставил меня вздрогнуть и поднять глаза.

— Ты сводишь меня с ума, — признался шеф, подходя ко мне.

Он встал под душ, закрыл за собой дверь и протянул мне руку.

— Наверное, здесь будет неудобно, — засомневалась я.

— Доверься мне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Он прижал меня спиной к себе, так, что между моих ягодиц расположился его горячий, ошеломительно-твердый член. Одной рукой он сжимал мою грудь и играл с соском, а вторая… Вторая ладонь ласкала мою девочку. Он делал то же, что и я — гладил, потирал и проникал глубже, но ощущения это вызывало совсем иные. Мне казалось, что еще немного — и я сойду с ума. Ноги подрагивали, я ловила губами струи воды и тут же отфыркивалась.

— Обопрись о стену.

Я с готовностью отстранилась от него, оперлась на стену и выставила попку. Но Вячеслав не спешил проникать в меня.

— Шире ноги, — приказал охрипшим голосом, и я выполнила. — Хорошо, молодец. Ты такая красивая здесь, такая розовая. Нежная-нежная, сладкая… — Его рука нежно, немного щекотякожу, прошлась по влажным складкам, нестерпимо ждавшим его проникновения…

Я даже дышать перестала и еще приподняла бедра. Движение не скрылось от Вячеслава, и он рассмеялся. И мне вдруг тоже стало смешно.

— Если сейчас не трахнешь, я накинусь на тебя и изнасилую, — пригрозила ему шутя, и тут мой босс, такой серьезный, мачистый, властный, приподнял брови, отстранился на шаг и, прикрыв шутливо руками грудь и вздыбившийся член, деланно пропищал:

— Нет! Нет! Я не дамся тебе, озабоченная развратница!

Боже, как я начала хохотать. Он тоже.

Но Славка явно пришел в ванну не шутить, поэтому отсмеявшись, притянул меня к себе и… поцеловал.

Его язык дразнил, я отвечала, покусывая, и вообще вела себя, будто это не я, не скромница Вика. Руки Славы крепко сжали мои бедра, подсадили, и вот я оседлала его. Его член вошел в меня, и я выдохнула с громким, довольным стоном.

Оперевшись спиной к запотевшей стенке, он подталкивал мои бедра, ускоряя темп. Я и сама приподнималась-опускалась, помогая. В простых движениях замерло время, исчез шум воды. Я сосредоточилась только на ощущениях и глазах Славки.

Он смотрел в мои глаза. Я в его — и поняла, что, кажется, влюбилась. Влюбилась впервые, вот так страстно, безбашенно, готоваяокунуться в короткие, невозможные отношения, как в омут с головой. И плевать, что потом будет. Плевать!

Я обхватила рукой его шею и впилась губами в его губы, грубо, неистово целуя, как никогда еще не целовалась, плевав на все, что было между нами и что будет.

Славка опешил, а потом начал так же отвечать.

Не удивительно, что оргазм нахлынул быстро. Я закричала, остервенело, до предела насаживаясь по член. Следом гортанно застонал Славка, а потом… я поняла, что родилась заново.