нами только на Аннапурне, провешивая перила, но он влился в коллектив, и мы пригласили его поработать над проектом в целом. Мне он понравился – никогда не унывал и всегда улыбался. Казалось, ничто не могло помешать или расстроить его. И когда мы обустраивали базовый лагерь на Аннапурне и готовили восхождение на соседнюю Дхаулагири, у нас сложились прекрасные отношения. Команда много и тяжело работала, но даже если приходилось туго, никто не жаловался, что редко бывает в больших горах.

Когда приходилось по ходу вносить изменения в план восхождения, все говорили: «Да, давай так!» Мы пробовали делать много нового, и никто сразу не отказывался от нововведений, словно все ребята забыли, что такое слово «нет». Во многом так получилось благодаря хорошему командному духу, но не только. Некоторые члены команды знали о моих успехах на Эвересте, Макалу и Лхоцзе, то есть я заслужил их уважение. А они – мое. Именно такой настрой был необходим для выполнения первого этапа проекта.

В группе поддержки главным был назначен Сонам Шерпа. Он занимался логистикой каждого восхождения, работой с коммерческими клиентами, которым гиды помогали подниматься на вершину. Такими частично коммерческими экспедициями стали восхождения на Аннапурну, Нанга-Парбат и Манаслу. Находясь на склоне, Сонам также помогал обрабатывать маршрут, следил за экспедицией в целом, принимая наши радиозвонки и обеспечивая работу команды в базовом лагере и за его пределами.

Когда резко менялась погода, Сонам действовал как система раннего предупреждения. Если имела место нештатная ситуация, он организовывал любую необходимую помощь вплоть до вызова спасательного вертолета. Вместе с ним работал Лакпа Денди Шерпа, с которым мы обрабатывали маршрут в 2017 году в ходе экспедиции гуркхов на Эверест. Тогда в день штурма вершины мы подняли наверх 24 килограмма веревки. Лакпа, наверное, смог бы и гору сдвинуть, если бы потребовалось.

Обе группы состояли из опытных и сильных альпинистов, но основным было правильное руководство. Хотя все мы взошли на несколько восьмитысячников, на Гашербрумах I и II, Броуд-пике и К2 никто из нас не был. Однако с каждым новым восхождением в рамках проекта каждый член команды получал больше опыта и зарабатывал репутацию; впоследствии они всегда смогут получить работу в экспедициях, отправляющихся в «зону смерти».

Чтобы руководить столь сильной командой, мне потребовались все навыки, полученные на военной службе, и даже отрицательный опыт – как не надо делать восхождения, полученный в ходе экспедиции гуркхов. Я не имел права подводить своих людей. Ключевой аспект здесь – поддержание морального духа, особенно когда на кону жизнь.

Наша работа, по сути, состояла в том, чтобы удержаться на скорости, соблюсти баланс. При этом организационную структуру я собирался создать неформальную. При восхождении, например, на Канченджангу Мингме, Гесману и мне недоставало опыта – мы никогда раньше не были на этой горе, и это могло поколебать всеобщую уверенность. В то же время наши принципы – желание, целеустремленность и дух товарищества – дали возможность команде совершить восхождение и спуститься. Я в самом начале понял: чтобы хорошо руководить, нужно владеть альпинистским искусством лучше моих подопечных, но все же не сильно лучше.

На предыдущих восхождениях я работал в полную силу, идя впереди и протаптывая путь, и остальные альпинисты оставались далеко позади. Это имело два негативных последствия. Во-первых, часто приходилось ждать и мерзнуть, пока другие меня догоняли. Во-вторых, я деморализовал остальных. Что произойдет, если обычные люди побегут марафон с профессиональным спортсменом. Им будет грустно видеть, как он отрывается все сильнее. Однако если такой спортсмен побежит вместе с остальными, подбадривая их, это станет вдохновением, импульсом, и они побегут быстрее, несмотря на то, что раньше считали это невозможным.

Project Possible стал возможностью привлечь внимание к шерпам, чья героическая работа в альпинизме ценилась недостаточно высоко.

Я должен был действовать так же – ускоряться, если это пойдет на пользу команде, или уступать, если потребуется. В результате на вершину будем восходить совместно.

Если к концу 2019 года каждый член команды с гордостью скажет, что он – часть Project Possible, можно считать, что мое дело сделано.

* * *

Когда 28 марта 2019 года я добрался до базового лагеря Аннапурны, разбил палатку у подножия самой опасной горы мира и занялся приготовлениями к восхождению, сомневающихся в моем успехе было более чем достаточно, пренебрежение в голосе слышалось почти у всех, с кем доводилось разговаривать.

Вскоре в лагерь прибыла группа восходителей с опытными гидами. Некоторые из них уже знали о Project Possible. Кто не знал об этом, наслушались сплетен, а затем почитали мои записи в социальных сетях и посмеялись. Не составляло большого труда догадаться, что они думают. Хорошо, мистер Крутой Альпинист, ты успешно взошел на несколько больших гор, однако понимаешь ли, что значит подняться на все четырнадцать?

Но я перестал обращать внимание на подобные речи, потому что они лишь отвлекали от подготовки. Альпинистское сообщество наверняка не поняло мою решимость и целеустремленность в желании совершить невозможное, с другой стороны, скептиков можно было понять. Ким Чан Хо потребовалось восемь лет, чтобы сделать то, что я собирался сделать едва ли не за полгода. Если найти аналог на «уровне моря», это было все равно что заявить о желании пробежать марафон за десять минут, тогда как кенийский бегун Элиуд Кипчоге, преодолевший в 2018 году это расстояние за два часа и одну минуту, установил мировой рекорд.

Для многих альпинистов Project Possibile, наверное, представлялся безумной фантазией. Некоторые восходители поспешили заявить, что я взялся за непосильную задачу. Они недоумевали, почему я кричал о своих планах на каждом углу, вместо того чтобы попытаться сделать все как можно незаметнее [21]. К счастью, было достаточно и тех, кто верил в успех. И когда я читал одобрительный комментарий в Instagram или общался в чате с человеком, которого проект воодушевил, было очень приятно. Я нуждался в каждой крупице позитива.

За день до того, как команда отправилась на гору, мы провели пуджу. Это непальская церемония, проходящая под руководством ламы – духовного лидера, в ходе которой все восходители молятся богам гор. При проведении пуджи сжигаются ветки можжевельника, разбрасывается рис, и поднимается шест с молитвенными флажками. Это делается в надежде на то, что боги позволят дойти до вершины и уберегут от лавины или падения в трещину.

Я не верю в какого-либо определенного бога, но верю в силу молитвы. Мне также нравится находиться наедине с природой, поэтому по завершении пуджи я ненадолго отошел в сторону, чтобы