более-менее мирно друг с другом сосуществуют, нет острой необходимости беспокоиться о холодном оружии в руках у каждого второго. Если бы люди захотели друг друга покалечить в пылу мелких бытовых конфликтов, они сделали бы это и без ледорубов и топоров. Некоторое напряжение, безусловно, было: оно копилось, и к этому располагала экстремальная обстановка, в которой все мы волею судеб оказались. Но пока это напряжение не грозилось перерасти во что-то опасное.

Юрин отец занял место полицейского в деле контроля за доступом к отделам торгового центра, постановки неотложных задач и распределения смен — например, в дозоре на крыше. Туда снова вернулись мы с Тохой, поочерёдно сменяя друг друга на посту. Лёха же отлёживался в кинозале. Ему не стало сильно лучше, но и хуже — тоже. У него по-прежнему болел живот, который снаружи теперь представлял собой одну сплошную гематому, но ни повышения температуры, ни бесконтрольной рвоты или судорог у него не наблюдалось, а это косвенно говорило о том, что внутренние органы серьёзно не повреждены. Словом, как потом сказала женщина, следившая за его самочувствием: «Жить будет».

В коридорах торгового центра сложно было уединиться: вокруг постоянно кто-то ходил и что-то делал. Лишь заперевшись в кабинке общественного туалета, я смог, наконец, достать из штанов ствол и… Так, нет, звучит двусмысленно. Но забавно: пожалуй, так это предложение и оставлю, не буду ничего зачёркивать. В общем, я вытащил пистолет, который доселе тщательно скрывал под толстовкой, и осмотрел своё новое приобретение. Как и любой, кто хоть раз играл в шутеры, я отлично знал, как вытаскивается магазин, как ставится и снимается предохранитель. Я не смог бы его полностью разобрать и опять собрать, но для базового пользователя имевшихся у меня навыков было достаточно. В магазине оставался один патрон. Ещё один был в стволе и со звоном упал на пол, когда я потянул затвор. Я испугался, что шум привлечёт чьё-нибудь внимание, и на всякий случай выглянул из кабинки, чтобы посмотреть, не зашёл ли кто в уборную после меня. Никого не было. Патрон я поднял и зарядил в магазин. Две пули. Количество смехотворное, если рассматривать пистолет как средство защиты от зомби. Но для того, чтобы припугнуть кого-нибудь или чтобы диктовать свою непреклонную волю пусть и не всему остальному мировому сообществу, но хотя бы паре-тройке каких-нибудь зарвавшихся отморозков, двух патронов хватило бы с избытком. В крайнем случае, всё это дело можно было использовать как источник шума, если снова возникнет такая необходимость.

Вновь спрятав пистолет за пояс джинсов и накрыв его толстовкой, я вышел в коридор. Я шёл по нему и чувствовал себя как-то по-особенному. Пистолет у моего брюха придавал мне ощущение полной защищённости — даже неуязвимости. Я поистине ощущал себя хозяином положения: тем, кому никто не указ, и кто сам волен приказывать, если на то будет нужда. Рольставни отделов и супермаркета внизу были по-прежнему опущены и заперты на ключ, но я чувствовал, что для меня они открыты. Что я могу, если захочу, войти куда угодно, и никто мне не помешает. Всего-то кусок металла весом меньше килограмма, а какая власть! Само собой, я не собирался хоть каким-то явным образом показывать её и уж тем более угрожать кому-либо — для этого мне попросту не хватило бы духа. Но чувство того, что я могу, если захочу, было бесценным и окрыляло меня. Интересно, так ли ощущали себя в своё время всяческие депутаты и представители административного аппарата, нося в кармане свои удостоверения и прочие бумаги, юридически закреплявшие их полномочия? С оружием за поясом я вдруг начал понимать всех этих субъектов с волшебными мигалками на гражданских автомобилях, про похождения и злоключения которых в интернете было столько роликов.

После обеда я лёг поспать, чтобы предстоящую ночную вахту нести бодрым и отдохнувшим. Когда вечером пришла пора сменяться, я поднялся на крышу и поздоровался с Тохой.

— Привет, — сказал я.

— Здоров, — ответил Тоха, — Чё там, как всё внизу?

— Нормально. Как тут?

— Путём. Мертвечины нет: как испарились все. Чё там Лёха?

— Отдыхает. Вроде, говорят, нормально дело. Жить будет.

— Ясно. А этот чё там? Задачи нарезает?

— Кто?

— Ну, который вместо мента теперь.

— А-а. Да нет вроде: делать-то особо нечего. Так только, текущие моменты.

— Понял. Ну чё, ты всё, заступаешь?

— Ага.

— Ладно. Я вниз пошёл тогда.

— Давай.

Тоха отдал мне рацию и направился к выходу. На полпути он остановился. Будто бы он что-то забыл, но не мог вспомнить, что именно.

— Слыш, я чё спросить хотел, — вдруг начал он, — А чё со стволом-то в итоге?

— С каким? — делано удивился я.

— С которым мент ходил всё. Он с ним ушёл, когда вы разминулись?

— Ага, вроде, — ответил я.

— А-а. Ну окей тогда, давай, счастливо.

И Тоха ушёл.

Ночь была холодной. Небеса заволокли тучи, и звёзд видно не было. Казалось, что вот-вот соберётся дождь. Я накинул на себя плед, взял термос, который догадался притащить с собой в наряд, и стал попивать горячий чай, вглядываясь в пустоту.

День 19

Утром, едва вернулся Тоха, я сразу же отправился вниз, чтобы как следует отдохнуть. Я попросил у Лёхи ключи от подсобки его магазина, чтобы отоспаться там, в тишине и покое. Лёха дал ключи и попросил вернуть, как закончу.

— И ещё это, — добавил он, — Опусти там шторку эту на входе, чтоб никто не шастал.

— Понял, сделаю. Спасибо, — ответил я.

— Да не за что.

Сон вышел знатным. Мне снился парк аттракционов и Ира, и то, как мы гуляли с ней там и ходили в какие-то места. Всё вокруг было смазанным и неоднородным, как это обычно бывает во снах, и мы лихо перемещались между пространствами, буквально телепортируясь из одной точки в другую. Мы ели сладкое мороженое, вкус которого я уже успел позабыть. На ней был белый сарафан с голубыми цветочками, так же легко и плавно танцевавший на ветру, как и её вьющиеся волосы. Она много улыбалась. Я, кажется, тоже.

Проснувшись, я сразу же написал ей. Рассказал обо всём, что произошло за последние дни и извинился за то, что давно не выходил на связь. Она была онлайн и ответила сразу же. Сказала, что у неё всё нормально, но припасы заканчиваются, и мало-помалу приходится начинать экономить. Звучало это любопытно: неужели до сей поры им с родителями удавалось не ограничивать себя ни в чём, и только сейчас они задумались об экономии? В ответ на это она сказала, что их кухня всегда