Тень холодного одиночества снова потянулась от моих стоп вперед, далеко вперед - по моей дороге.

Я встретил Невию на пути с торга. Я отошел в сторону и отвернулся. Оставив на месте носильщика, она сама подошла ко мне.

Мне трудно дышалось в те мгновения - давило грудь, но улыбки Невии я не дождался. Ее глаза блестели слезами.

- Прости меня, Эвмар, - поспешно проговорила она. - Ты все поймешь. Не бойся взглянуть в свою душу. Ты никогда не любил меня, по только - себя, свои мысли и свою силу. В твоих глазах - вихрь смертей и пожаров. В своем сердце ты сокрушаешь царей и бросаешь на смерть легионы воинов. В тебе горит мука войны гигантов. Она обжигает меня. Мое сердце не вытерпит жара твоей судьбы и твоих мук. Я не в силах, Эвмар... Прости. Мне нужен покой и тихий огонь очага. За тобой же всегда тянется ветер смертельной опасности. Я молилась за тебя. Но страх точил мое сердце. Я боюсь твоих глаз и твоей судьбы... Я умоляю тебя, не держи зла на Аминта. Он - добрый. И он слабее других. Я нужна ему больше, чем тебе, Эвмар. "Нужна" - я знаю, что ты хорошо понимаешь такое слово. Он тоже страдает, Эвмар. Его мучают те же мысли, что и тебя. Но его душа нежней и беспомощней. Я буду молить богов, чтобы ты сумел стать его другом. Ему не хватает такого друга, как ты. Только береги его судьбу. Не обожги ее. И прошу тебя - не покидай меня совсем. Будь поблизости. Ведь я... ты дорог мне, Эвмар.

Ее губы трепетали, как крылья мотылька. Спеша и сбиваясь, она выговорила все слова, которые приготовила для нашей встречи. Слезы покатились по ее щекам, и она, отвернувшись, ушла прочь.

Я же почти не слушал ее - я только следил за ее губами, дожидаясь хотя бы отблеска улыбки. Больно было сердцу, но не вспомнило оно своей улыбки. Кого же любил я? Азелек? Невию? Или их улыбку, напоминавшую мне о матери?

Жестокая правда была в словах Невии. В страхе и сомнении я оглянулся назад.

Не унизил ли я цели? Не поспешил ли в средствах? Камни заколебались под ногами на самом краю пропасти, вокруг же опустился мрак.

Между тем мне исполнилось тридцать семь лет, и конец отпущенного мне срока был уже близок. Я спешил укрепить фундамент своего дела, и потому новые сомнения были втройне мучительны.

Из Империи потянулись тревожные вести, которые я давно провидел, но, поднятые вихрем моих сомнений, они заклубились надо мной грозовыми облаками.

Смута в Риме росла. В отсутствие Максимина город горел и волновался. Наконец Сенат собрался с мыслями и силами и придал бунту ясные формы. Фракиец поспешил к своему трону, но увяз у первой же мятежной крепости. "Там ему - могила". Едва я успел так подумать, как легионарии Фракийца, изголодавшись на болотах под Аквилеей, зарубили владыку Империи и, глотая слюни, кинулись за продовольствием на рынки еще вчера осажденного ими города. Дурная комедия, вздохнул бы Сенека, воспитавший дурного актера-императора.

Не было радости осознавать, что теперь, после гибели Фракийца, нам очень выгодно, чтобы кровавая неразбериха в Риме длилась как можно дольше. Пока Рим задыхается в собственном чаду, ему не будет до нас дела. Но стоит воцариться хотя бы недолгому и непрочному спокойствию, и в Империи вспомнят о Малом Меотийском легионе, заброшенном в уже бессмысленную даль. Наместник Нижней Мезии Туллий Менофил, овеянный славой победителя Фракийца, вероятно, уже сейчас рассчитывает подкрепить свои силы и вернуть когорты из Танаиса под свое начальство. Однако, человек умный и очень осторожный, он пока дожидается поддержки какой-либо прочно укрепившейся в столице власти. Такой власти пока нет, и будет ли в скором времени, не ясно.

Я многое испытал в жизни и научился приручать собственные неудачи. Но теперь я был один и не уверен в себе. Некому было дать мне нужный совет. Не было рядом со мной старца Закарии, год назад умер Газарн, не было Даллы, а Кассий Равенна годился для опасного дела, но не для мудрых советов. У меня даже появилось искушение пойти с открытой душой к Аннахарсису.

Тремя днями позже моей встречи с Невией загорелась степь. Двое воинов Фарзеса, ставшего багаратом после отца, примчались за мной. Фарзес знал, что я умею играть с ветрами и укрощать большой огонь.

Сутки я не слезал с седла и отвлекся от своих тягот.

В степи по ветру разбегались огненные дороги.

Когда наконец удалось выровнять направление ветра, я вооружил несколько всадников войлочными факелами, пропитанными нефтью, и расставил их в одну линию на протяжении двадцати стадиев.

Мы ждали огонь. Он двигался нам навстречу с быстротой летящего воронья. Доносился гул его силы. На одно мгновение смутила сердце плохая мысль: оставить седло, отпустить коня и закрыть глаза. Только бы устоять и не задохнуться в туче дыма, а за ней уже никакого выбора и никаких сомнений: легкий взмах огненного крыла шириной в полсвета - и все кончено.

Я очнулся от хриплого вскрика ближайшего факельщика:

- Ветер в спину!

Я невольно тронул коня и оглянулся. В лицо ударил новый порыв ветра, потянувшегося к огню. Этим ветром дышал степной пожар, и медлить было нельзя.

- Пора! - крикнул я варвару. - Бросай факел!

Я поднял шест с красным драконом на верхушке - и в тот же миг, побросав на сухую траву факелы, привязанные к седлам, всадники сорвались с мест.

Спустя еще несколько мгновений навстречу пожару двинулась фаланга встречного пламени.

Я видел, как сшиблись огни. Пламя вдруг оторвалось от земли и взметнулось вверх бледными, стремительно гаснущими обрывками. Дым, словно растерявшись, бессильно заклубился кругами, и ветер, дробясь на множество беспорядочных струй, разгонял его по сторонам.

В этом явлении я узнал конец своей судьбы.

Да, моя судьба представилась мне степным пожаром: в ней было много силы, много огня и много пространства. Меня вдохновляла легкость моих постижений. Но что стояло за моей силой, что тянула она сама в мою судьбу? Прозрения, хитрости и победы - не встречным ли ветром были они? А свет грядущей удачи и высокой цели, что порой показывался мне впереди, - не свет ли это встречного огня, который в безумной гордости принял я за огонь собственного успеха? Не так ли и степной пожар мог радоваться