Альв усмехнулся, поворошил остывающие угли в очаге длинной палкой и продолжил:

– Другая легенда рассказывает, что именно вторая жена, Ева, стала виновницей появления Тайного Народа. У них с Адамом родилось столько детей, что не всех получалось умывать по утрам. Однажды, когда Бог зашел к ним в гости, Еве стало стыдно за грязных детей, и она спрятала их в соседней комнате. Но Господь раскрыл обман и сказал, что все дети, скрытые от Бога, отныне будут скрыты и от людей. Так они стали предками Тайного Народа.

Волшебные расы и люди живут по соседству много веков. Они принадлежат разным мирам, но миры эти иногда пересекаются. И тогда происходит либо великое колдовство, либо великое горе. Во многих людях течет кровь Тайного Народа, и в крови некоторых троллей, альвов и чудовищ есть людская. И так было и будет во веки веков.

– Я пришел узнать, как избавиться от проклятия, – сказал Ратмир.

Грибной Альв склонил набок голову, разглядывая гостя. Помолчав, он сказал:

– Этой ночью мы зададим твой вопрос Королям Мертвых. Приходи сюда как стемнеет.

* * *

Ратмир с трудом дождался сумерек, коротая время в местном шалмане за кружкой хвойного эля. Люди знали, что у него было дело к лесному колдуну, и никто так и не заговорил с ним, предпочитая держаться подальше.

Когда Ратмир вернулся в хижину шамана, Альв встретил его в своем волшебном облачении.

Магический наряд представлял собой кафтан из выделанной кожи, спереди настолько короткий, что не закрывал колен, а сзади длинный, до самой земли. С пол свисала бахрома, изображавшая перья волшебного помощника ворона, а спереди были нашиты фигурки птиц, рыб, зверей и высохшие человеческие кости.

В руке шаман держал посох, вырезанный в форме змеи, в пасти которой поблескивал острыми гранями кусок горного хрусталя.

– Оставь оружие в моем доме. Иди за мной. И не оборачивайся, что бы ни услышал, – сказал колдун.

Две укрытые плащами фигуры нырнули в лесную тьму.

Шаман долго вел Ратмира по лесу тайными тропами. Маленькая фигурка легко скользила по серебряной от лунного света траве, ловко огибала черные трупы поваленных деревьев и почти бесшумно ныряла в казалось бы непроходимые заросли. Ратмир с трудом поспевал за Грибным Альвом, то и дело смахивая с лица капли пота и невидимые нити липкой паутины.

Ночная тьма следила за ними тысячами глаз. По вершинам деревьев с тяжелым шелестом прокатывался ветер, ухал филин, из чащи взвыла и с шумом плюхнулась в озерцо ночная тварь. Огромная желтая луна следовала за ними, равнодушно наблюдая десятками пятен-глаз. В темном небе зябко дрожали осенние звезды.

Изредка кто-то окрикивал юношу по имени, то громко и властно, то тихим свистящим нечеловеческим шепотом, и тогда Ратмир, помня предупреждение колдуна, стискивал зубы и вжимал голову в плечи.

– Это здесь, – шаман остановился так резко, что шедший сзади Ратмир чуть не врезался в утлую спину.

Они стояли на поляне в центре нескольких кругов, образованных красными шляпками мухоморов. Ратмир и раньше слышал о «ведьминых кольцах», но ни разу не видел их своими глазами. Грибы находились друг от друга на одинаковом расстоянии, а их чуть присыпанные осенней хвоей шляпки выглядели как на подбор: блестящие и крепкие.

Колдун повернулся к юноше спиной, вытащил из кожаного мешка какой-то сверток, развернул и прижал к лицу. Затянул на затылке узлы пары веревок, закрепляя принесенную с собой маску. Повернулся к Ратмиру, и тот невольно отшатнулся.

Маска шамана оказалась срезанным человеческим лицом с остатками бровей и клочьев светлых бороды и усов. Сквозь дыры от глаз, над которыми корками бугрились засохшие веки, блестел внимательный взгляд колдуна. Следующий предмет, который он извлек из мешка, оказался деревянной куклой, в которую были воткнуты десятки больших игл.

– Боль помогает ему быть подвижнее, – голос шамана из-под жуткой маски звучал глухо. Он взмахнул руками, и поляну озарило розовое сияние – это замерцали грибные круги, наливаясь неровным светом.

Шаман подошел к грибам, опустился на колени и зашептал молитвы. Потом, поцеловав шляпку, осторожно срезал ее ножом из прозрачной слюды и целиком отправил в рот. Тщательно пожевав, проглотил и обернулся к Ратмиру.

– Ночные Короли Мертвых – это внутренности, которыми Мать переваривает свою пищу. И ты, и я рано или поздно станем ею, а нашу память прочтет и заберет себе Великая Грибница. Люди полагают, что грибы растут им на благо, но это грибы выращивают людей, чтобы потом собрать их трупы. Из века в век, из века в век, из века в век… – пробормотал шаман, поднявшись и раскачиваясь из стороны в сторону.

Ратмир почувствовал холодное прикосновение к ноге и с трудом заставил себя остаться на месте – мимо прошелестело по траве черное тело гадюки. Вслед за ней ползли толстые ужи, громадные бородавчатые жабы и узкие пятнистые ящерицы. Грибной Альв собирал своих слуг.

Змеи, мокрицы, пауки и черви облепили шамана с ног до шеи, покрыв его скользким шевелящимся нарядом. Их повелитель простер к небу руку с жезлом и топнул по земле оплетенной змеями ногой.

Раздался долгий стон, повеяло холодом. Казалось, лесной мрак сгустился до такой плотной темноты, что ее можно было пощупать руками. По кронам деревьев и траве прошла дрожь, будто бы самим духам леса стало зябко от появления безобразного существа из другого мира, что, шагнув из сгустка тьмы, скрючилось у ног Грибного Альва.

– Здравствуй, Торгрим, – прошелестел колдун. – Что нового тебе нашептали черви и мокрицы?

Призрак – почти прозрачный, полуразложившийся труп высокого бородача, в сгнившем ухе которого остался торчать обломок клинка, – ответил все тем же длинным стоном. Ратмир с трудом заставил себя не отвернуться, встретившись взглядом с немигающими глазами без век из освежеванного лица.

– Тебя боятся даже после смерти, – в шепоте шамана прозвучала явная насмешка. – но кто бы мог подумать, что сам Торгрим Высокий станет рабом своего раба? – Шаман обнажил мелкие редкие зубы, изобразив улыбку. – Впрочем, ты и при жизни сослужил мне ценную службу. Как знать, достиг бы я высот в своем искусстве, если бы ты не постарался лишить меня всего? После того как неволя свела в могилу моих родителей, я поклялся выжить, чтобы отомстить. Родная мать умерла от тоски, но я продолжил учиться ее делу у другой, великой древней Матери, что ласкала мягкими травами и плакала по мне утренними росами. У этой Матери я нашел приют, когда люди объявили меня изгоем.

Я ушел в лес, чтобы иметь дело лишь с важнейшими явлениями жизни. Чтобы научиться у природы самому главному, познать тайны трав и прочесть секретные письмена камней и деревьев. Чтобы не уподобляться тупым, жестоким и жадным. Чтобы не стать таким, как ты. И я постиг, что тот, кого втоптали в землю, может взять ее великую силу и подняться вновь.

Призрак снова тяжело застонал, не поднимая головы. От его позы, гнилых лохмотьев и испачканного землей мертвого тела веяло такой безысходностью, что Ратмир наконец опустил глаза.