богатые жители уже успели бежать из города, так что жертвами Пугачева стали бедные ремесленники, чиновники низкого ранга и женщины[249]. Однако солдаты в казанском кремле не сдались, а на следующий день прибыли регулярные войска, что заставило мятежников отступить от города и бежать через Волгу.

* * *

Нельзя не отметить, что Пугачеву вновь удалось перегруппироваться: на сей раз он пошел на юг вдоль реки, вызывая по пути вспышки крестьянских бунтов. В то время в городах и селах на обоих берегах Волги от Нижнего Новгорода до Саратова жило около 3 миллионов человек. Пугачев играл на ненависти крестьян к власть имущим, обещая уничтожить угнетателей-землевладельцев и чиновников и освободить крестьян от повинностей перед государством (главным образом налогов и рекрутчины); он обещал пожаловать их «древним крестом [старообрядческим] и молитвою, головами и бородами, вольностию и свободою»[250]. Иными словами, он предлагал им полную свободу и восстановление всего, что простые люди считали старой верой и обычаями, и получал должный отклик. Крестьяне – русские и нерусские – собирались в верные Пугачеву отряды, бродили по селам, поджигали амбары, гумна и усадьбы, убивали помещиков, чиновников и священников, пытавшихся им противостоять.

Поволжье погрузилось в ужас. Дворянин Андрей Болотов писал, что после разграбления Казани пошли слухи о том, что Пугачев убил «всех дворян и помещиков» и идет к Москве[251]. Иван Козырев, управляющий поместьем, докладывал своему хозяину из Симбирска:

«…и всех попавших в их руки помещиков, прикащиков и всякого звания начальников умерщвляли и умерщвляют смертно. Домы господские и всякую пожить разоряют и грабят до основания и без остатка и при сделанном (не оставливая ни одного жила) смертном убийстве, присвояют к себе невеждов в свою толпу, тем умножая свое зверство над человеки»[252].

По подсчетам генерала Павла Панина, всего было убито 1572 дворянина (796 мужчин, 474 женщины, 302 ребенка), из которых 665 были повешены, 635 забиты или замучены до смерти, 121 застрелен, 72 заколоты, 64 обезглавлены и 15 утоплены[253]. Небольшие города поддавались панике и открывали ворота восставшим, что не мешало тем уничтожать суды и казначейства, мучить и убивать городских чиновников и богатых купцов. Полностью уничтожена была немецкая колония Сарепта, ее поля «опустошены»[254].

В августе 1774 года перед Пугачевым открылись ворота Саратова, и началась трехдневная оргия пьянства, грабежей и разрушения. Многие богатые купцы успели покинуть город, но мятежники все же нашли остававшихся «врагов» и казнили 22 дворян, 11 чиновников и 10 купцов[255]. Полностью разграблены были правительственные учреждения, а все официальные бумаги бросили в Волгу[256]. Та же судьба ждала и казачий город Дубовку[257]. При поддержке бурлаков из Саратова Пугачев вместе с тысячным отрядом отправился по Волге к Царицыну. Тем временем его войско осадило Царицын, но гарнизон стоял насмерть, применил артиллерию и заставил нападающих отступить. Флотилия Пугачева не успела к битве и только подверглась массированному артобстрелу. Пугачев бежал дальше на юг, к крепости Черный Яр, где его ныне по большей части крестьянская армия сразилась с регулярными частями; в решающей битве войска Пугачева были полностью разбиты. Сам он снова бежал, но вскоре был выдан властям разочаровавшимися в нем казаками.

Пугачева сначала доставили в Яицкий городок, а оттуда в Москву в специально сделанной клетке, где ему приходилось ползать, словно животному. Екатерина II не только не хотела создавать миф вокруг еще одного мученика вроде Разина, подвергшегося в свое время мучительной казни, но и понимала, какое впечатление подобная дикость произведет за границей, и решила не пытать Пугачева. Его судили на тайном суде, хотя вердикт «виновен» был предрешен, и приговорили к повешению и последующему четвертованию, но, к неудовольствию толпы, Екатерина повелела сперва отрубить ему голову. Его последователям было назначено более суровое наказание: повешения, бичевания, пытки и членовредительства в волжских городах и деревнях продолжались в течение нескольких месяцев.

* * *

Хотя эти два восстания и были подавлены, они продолжали жить в народной памяти и фольклоре. Разину, как некогда Ермаку, приписывались волшебные способности: утверждалось, что Разин мог перелетать Волгу на особом плоту[258]. В фольклоре и легендах Пугачев представал христоподобным святым царем, кротко принявшим предательство своей жены (Екатерины II) и ее приспешников, низложивших его, и вернувшимся в Россию только после совершения паломничеств в Иерусалим и Константинополь; руководство же восстанием он взял на себя только ради спасения своих людей. Пугачев уверял, что имеет особые знаки на груди и голове, доказывающие, что он настоящий царь[259]. Волшебная способность скрываться от врагов, приписывавшаяся Разину, перешла и к Пугачеву: тот якобы однажды бежал из тюрьмы на коне, которого нарисовал на стене камеры. Разин и Пугачев фигурировали в легендах о втором пришествии, и оба в народных стихах и балладах именуются «красным солнышком» – эпитетом, связанным с другими мессианскими фигурами и восходящим к киевскому князю Владимиру, крестившему Русь.

Легенды о Разине и Пугачеве слились воедино. Некоторые считали, что Разин на самом деле не был казнен в Москве; другие рассказывали, что Разин вообще не умер, а просто заперт в горной пещере и восстанет в Судный день. Сто лет спустя многие простые люди видели в Пугачеве нового Разина-мессию. Пугачева не забывали жители Поволжья: рассказывают, что еще много лет после его смерти саратовские крестьяне отсчитывали свой календарь не от Рождества Христова, а от рождения и смерти Пугачева[260]. Через шестьдесят лет после разгрома восстания поэту Александру Пушкину крестьянин из Берды (где находился «двор» Пугачева) сказал: «Он для тебя Пугачев, а для меня он был великий государь Петр Федорович»[261]. В свою очередь, казнь Пугачева никак не помешала появлению других «Петров Третьих» в Поволжье и других регионах страны.

Волга играла особенно важную роль в фольклоре, сложившемся вокруг восстания Разина. Описанная выше история Разина, жертвующего своей любимой и бросающего ее в Волгу в Астрахани, живет в народных сказах и песнях. В неопубликованном «Путешествии Онегина» Пушкина Онегин встречает бурлаков, которые так поют о Разине:

Надулась Волга. Бурлаки,

Опершись на багры стальные,

Унывным голосом поют

Про тот разбойничий приют,

Про те разъезды удалые,

Как Стенька Разин в старину

Кровавил волжскую волну.

Поют про тех гостей незваных,

Что жгли да резали…[262]

Слова популярной песни «Стенька Разин», или «Волга, Волга, мать родная»[263], были написаны в 1883 году, но и стихи, и музыка основаны на фольклорной песне о жертве реке:

Волга, Волга, мать родная,

Волга – русская река,

Не видала