глаза я вижу, как женщина кивает, и мое сердце начинает бешено колотиться, когда я понимаю, что они обе говорят обо мне!

— По всему городу висят плакаты об этом, — отвечает она, когда мой желудок летит к кончикам пальцев ног. Плакаты? Я не знаю, что это за плакаты, но чем бы они ни были, это звучит не очень хорошо.

— Не могу поверить, что она в Шелл — Харборе, нашем городе! — шипит вторая женщина. — С этим надо что — то делать!

— У нее школа плавания, — бормочет первая женщина. — Представь, что ты узнала, что инструктора по плаванию твоих детей разыскивает полиция!

— Тогда почему ее до сих пор никто не арестовал? Почему она просто гуляет, как свободный человек?

— Потому что она разыскивается не здесь, судя по тому, что я прочитала на плакате. Ее разыскивают в той стране, из которой она приехала.

Часть меня хочет повернуться и сказать им заткнуться, но я не могу пошевелиться. О чем они говорят? Плакаты о розыске в моем родном городе? Мой родной город находится далеко под водой, а для большинства местных жителей он находится в Греции.

Прежде чем я успеваю задать слишком много вопросов на эту тему, появляется Маршалл с двумя чашками кофе. Он с улыбкой ставит одну передо мной, прежде чем сделать глоток из своей.

— Ммм, это очень вкусно. Я все еще пытаюсь выяснить свои любимые кофейни.

Этот разговор едва ли имеет какое — то отношение к тому, что я только что подслушала. Я поворачиваюсь на своем месте, чтобы оглянуться — женщины открыто смотрят на нас, — но как только я поворачиваюсь к ним лицом, они отводят взгляды с хмурыми гримасами.

— Эти женщины, — говорю я Маршаллу, и мое сердце подкатывает к горлу, — они говорили обо мне.

— Говорили о тебе как? Хорошо или плохо?

— Плохо, — отвечаю я, чувствуя, как сползаю вниз, словно сжимаюсь. Затем я смотрю на Маршалла, когда он садится и гладит меня по руке. Между нами наступает момент тишины, и в этот момент я пытаюсь сделать успокаивающий вдох, чтобы замедлить учащенное сердцебиение, но, похоже, это не приносит никакой пользы.

— Ты хочешь поговорить об этом? — спрашивает он.

Я тяжело сглатываю.

— Ты слышал… что — нибудь обо мне в городе?

Улыбка увядает, красивое лицо Маршалла искажается в гримасе.

— Нет, ничего, Ева, — говорит он, качая головой. — Хотя я не так много выходил. Я все еще обустраиваюсь.

Что — то шепчет мне не верить ему, но затем его лицо становится озабоченным, и я отбрасываю эти мысли. Ясно, что если он что — то слышал или видел, то держит это при себе, что очень мило с его стороны. Хотя я плохо его знаю, Маршалл кажется порядочным человеком — поиск того, кому можно доверять в Шелл — Харборе, становится утомительным.

— Что люди говорят о тебе? — наконец, спрашивает он, его взгляд скользит мимо меня, чтобы осторожно понаблюдать за двумя женщинами. Сейчас они погружены в разговор и больше не смотрят в нашу сторону.

Я вздыхаю.

— Не очень хорошие вещи.

— У меня сложилось впечатление, что маленькие городки любят сплетни, но обычно это все.

Я тоже так сначала подумала. Теперь я не убеждена. Выдохнув, я смотрю в свой кофе. Пар вырывается из чашки и согревает мое и без того разгоряченное лицо. Может, мне следовало выбрать кофе со льдом вместо этого.

— Ничего, — тихо отвечаю я, не совсем в восторге от мысли рассказать ему, о чем говорили женщины, потому что внезапно боюсь, что он поверит неприятным слухам. Если Маршалл не знает о том, что, кажется, распространяется, то пусть так и остается.

Он делает большой глоток кофе, потом ставит чашку на блюдце. Сами чашки украшены узором пастельно — голубого цвета, напоминающим морскую пену, поднимающуюся из океана.

— В любом случае, — объявляю я, желая сменить тему, — как ты устроился? Удачно нашел работу?

Маршалл вздрагивает.

— Боюсь, что нет, — затем он тихо добавляет. — Я и не подозревал, что здесь так сложно найти работу.

То, как он говорит «здесь», наводит меня на мысль, что он имеет в виду Шелл — Харбор, но у меня сложилось впечатление, что найти приличную работу сложно, где бы ты ни жил.

— У тебя есть квалификация для чего — либо?

— Не совсем.

— Ты не окончил школу? — спрашиваю я, зная, что большинство людей проходят какое — то обучение, чтобы подготовиться к своим ролям в дальнейшей жизни.

Маршалл качает головой и делает еще глоток кофе, прежде чем потянуться к пакетикам с сахаром посреди стола. Я удивлена, потому что латте уже сладкий.

— Что ты делал раньше?

Он пренебрежительно машет рукой, явно объяснять не хочет. Поскольку я не люблю говорить о своем прошлом, я не обращаю на это внимания.

— Разговоры о работе — такая скучная тема, — говорит он с улыбкой, словно пытаясь объяснить свое нежелание.

Пока мы разговариваем, две женщины, сидящие позади нас, встают, чтобы уйти. Одна из них, пожилая женщина с седеющими волосами и серыми глазами — бусинками, смотрит на меня, когда они проходят мимо.

— Не надо, — настаивает ее подруга, обвивая ее руку. Но их разговор продолжается, и я слышу слово «наркомания», когда женщины уходят внутрь.

А я совсем теряюсь. Эти слухи становятся все хуже и хуже.

— Они только что обвинили тебя в том, что ты употребляешь наркотики? — спрашивает меня Маршалл, хмурая гримаса проступает на красивом лице.

— Я даже не знаю, что и думать, если честно, — отвечаю я, качая головой. Я не знаю, откуда берется вся эта наглая ложь. На Корсике употребление наркотиков является серьезным преступлением. Хотя наркотики там явно отличаются от тех, что можно найти на суше. Под водой некоторые морские существа производят токсины, вызывающие сильное привыкание, но и прекрасный кайф; использование таких веществ может привести к суровым наказаниям и даже изгнанию. Обвинять меня в подобном отвратительно…

— Ева, — говорит Маршалл, и я резко возвращаюсь к реальности. — Не слушай их. Это просто