— Только то, что вы с его высочеством — на короткой ноге. То ли госпожа председательница ему это сказала, то ли квестор Проун… впрочем, не все ли равно? Умоляю, забудьте мои слова и ничего не говорите эдилу! Это моя оплошность, а не его!

«Так вот почему Куспиниан со мной столь любезен, — сообразил Лайам, улыбаясь в душе. — Что ж, если эдилу угодно так думать, то кто я такой, чтобы выводить его из заблуждения? Ареопаг не отвечает за то, что творится в чужих головах!»

— Ладно, забудем об этом, — отозвался он и подумал, что эту фразу в ближайшее время ему, возможно, придется повторять не раз и не два. — Я вроде бы сыт. Мы можем вернуться к работе.

Они споласкивали руки в чаше фонтана, когда услышали оклик вдовы Саффиан.

— Квестор Ренфорд! — вдова приближалась к ним со стороны пантеона. Неподдельное удивление на лице ее быстро переросло в откровенное недовольство. — Как вы тут оказались? Вы что, так и не удосужились дойти до тюрьмы?

Лайам невольно почувствовал себя виноватым.

— Прошу прощения, госпожа председательница. Мы просто остановились тут, чтобы перекусить.

Вдова повернулась к Эласко.

— Неужто в крепости не нашлось приличной еды?

Пятна, оставленные на щеках юноши недавним волнением, снова побагровели. Он раскрыл было рот, но тут же закрыл, не издав при этом ни звука.

— Мы только что осмотрели гостиницу, где был убит Пассендус, — сказал Лайам, начиная сердиться, — и решили, что в крепость возвращаться не стоит.

— Ах, значит, вы так решили! А позвольте узнать, почему? Разве тело чародея не там? Разве Хандуитов куда-нибудь перевели? Что вам понадобилось в гостинице? — Вдова гневно прищурилась и попыталась скрестить на груди руки, но ей помешала корзина.

— А также мы навестили книготорговца, — севшим от робости голосом добавил Эласко.

— Который, кстати, сообщил нам прелюбопытные вещи.

Лайам вкратце пересказал вдове, чем они с Эласко занимались все утро, упомянув отдельно о том, что им удалось выведать у старичка-книгочея, и подчеркнув, что теперь между двумя преступлениями стала проглядывать связь. Суровое лицо председательницы смягчилось не сразу, но в конце концов она неохотно кивнула, то ли в знак одобрения, то ли задумавшись о чем-то своем.

— Так что сейчас мы хотим обойти городских фармацевтов, — закончил свой монолог Лайам и, после довольно продолжительной паузы, пояснил: — Чародеи частенько заглядывают в аптеки, сударыня, вы и сами должны это знать.

— Да-да, они вечно охотятся за редкими травами, — рассеянно проговорила вдова и вдруг встрепенулась. — Что ж, я вижу, вы не теряли времени зря. Прошу извинить мою резкость, я просто была очень удивлена, увидев вас здесь. Последние годы у ареопага не возникало необходимости вести дознание вне мест заключения.

— Понимаю, сударыня.

Не возникало необходимости! А что можно выяснить, торча за решеткой? Что они вообще себе думают, эти странные господа? И где находилась сама госпожа председательница все эти часы? Уж точно не в крепости. Лайам недовольно скривился и тут же себя осадил. Кто может запретить бедной женщине почтить память мужа? Но все-таки можно было бы и подсократить ритуал. Особенно когда делаешь вид, что сокрушаешься о каждой потраченной впустую минуте…

Вдова задумчиво хмурилась, покусывая губу.

— Все идет хорошо, но… но мне не нравится упоминание о холодной палате. Я всегда… я всегда полагала, что ее существование больше легенда, чем явь.

«Она часа три непрерывно молилась, — напомнил себе Лайам. — Тут немудрено и свихнуться».

— Похоже, что нет.

— Нет, — пробормотала женщина. — Нет, значит — нет. Продолжайте дознание, квестор. Мне надо посовещаться… мне… в общем, встретимся позже — в тюрьме.

Она побрела к рынку, погруженная в свои размышления. Ей, видите ли, надо посовещаться, но с кем? Когда вдова исчезла из виду, Лайам щелкнул пальцами и громко, с наслаждением выбранился.

— Поняла ли она, что мы собираемся выследить чародея? Думаю, нет.

— Боюсь, нет, — согласился Эласко. — Она словно бы не в себе.

— Хм, да… Ладно, забудем. Да и аптекари сами к нам не придут. Где тут ближайшая лавочка, набитая травками и порошками?

Эласко на миг задумался, затем решительно двинулся к рынку — по горячему следу госпожи Саффиан.

Городские часы пробили шесть, и Лайам с чувством проклял всех на свете аптекарей и сборщиков трав.

Они начали с того, что переговорили со всеми рыночными лоточниками, торговавшими травами и безвредными зельями, но никто из них не припомнил покупателя с харкоутским выговором. «Что вы, сэр, тот, кто живет в Харкоуте, все может купить и там!»

— Ладно, — оптимистично заявил он, покидая площадь, усеянную палатками, киосками и ларьками. — Человек мало-мальски сведущий к этой шушере не пойдет. Поспрашиваем в аптеках.

Эласко, воодушевленный его уверенностью, с готовностью закивал.

Они протащились по всем аптекам Уоринсфорда, и каждое посещение отнимало у них частицу надежды хотя бы что-нибудь для себя прояснить. Наконец эта надежда исчезла бесследно. Физиономия Эласко сделалась кислой, своего лица Лайам не видел, но он и без того догадывался, что его спутник может на нем прочитать. В последние полгода ни к одному местному аптекарю никакие странные незнакомцы не обращались, да и откуда бы им взяться, милорды? Уоринсфорд — город маленький, тут у каждого клиентура своя. Даже чистенький фармацевт, над входом в лавку которого красовалась горделивая надпись «Поставщик королевской гильдии магов», ничем не сумел обрадовать высоких гостей. Он имел дело только с посредниками, которые время от времени забирали у него травы и снадобья и переправляли их дальше — в Торквей.

Чувство горечи, охватившее Лайама, усиливалось с каждой минутой, однако упрямство не давало ему прекратить бесполезный обход. Маг, если только он настоящий, а не поддельный, просто не может не сноситься с аптеками. Ему ведь постоянно нужна всякая всячина, которую только там и найдешь.

— Ах, этот чертов книжный червяк! — вырвалось у него, когда последний удар колокола затих. — Ну почему он не ослеп чуточку позже?

Они снова стояли на набережной — возле грязной припортовой лавчонки. Шарлатан, ее содержавший и удовлетворявший спрос портового люда на снадобья известного рода, тоже не смог им ничего сообщить. Эласко виновато потупился, потом собрался что-то сказать, но Лайам остановил его жестом. Если тут кое-кто опять начнет извиняться, ему не избежать купания в холодной реке.

— Боюсь, мы впустую потратили время, — заявил он, получая мрачное удовольствие от собственных слов. — Мне очень жаль. Нам нужно вернуться в крепость. Возможно, госпожа председательница сумеет нас как-нибудь вразумить. Или ваш раскрасавец-эдил придумает что-то.

Солнце уже садилось, но работа в порту не стихала. Тут по-прежнему было полно грузчиков и телег. Силуэты судов скользили над золотистой водой, тени их парусов пересекали Уорин. Лайам ничего этого не замечал. Нахохлившись и сунув руки в карманы, он брел к тюрьме, понимая, что день потрачен впустую. Поражение всегда поражение, даже если ты в том нисколько не виноват.