— Убитый был чародеем, — сказал Куспиниан.

— Он даже не из нашего герцогства, фыркнув, добавил Проун. — Так что мы вовсе не обязаны им заниматься. И раз уж стало известно, что холодная палата имеет тут свой интерес…

— Откуда вам это известно? — перебил его Лайам, едва сдерживаясь, чтобы не наговорить грубостей. Он повернулся к госпоже Саффиан. — Наоборот, сударыня, Пассендус в своем письме недвусмысленно заявляет, что услуги холодной палаты ему не нужны.

Эласко, который до сих пор сидел молча, запинаясь, добавил:

— Разве гильдия не будет довольна, если мы отыщем убийцу ее человека?

— Вот именно! — Лайам был просто ошеломлен. Эти люди, столь ревностно пекущиеся о репутации ареопага, вдруг отказываются исполнять свои прямые обязанности. И почему? Да лишь потому, что какая-то гильдия может косо на то посмотреть. Неужели они так трусливы?

Председательница ареопага покачала головой.

— Гильдия становится весьма щепетильной во всем, что касается ее внутренних дел. Более того, квестор Ренфорд, признайтесь, в этом дознании вы не очень-то преуспели. — Лайам готов был уже возразить, но вдова мягким жестом остановила его. — Нет, я думаю, это дело лучше пока отложить. Сосредоточьте свои усилия на Хандуитах.

— Вот-вот, поддакнул Проун, откинувшись с самодовольным видом на спинку кресла. — Докажите-ка сперва очевидное, а потом уж тягайтесь с холодной палатой.

Лайам дернул губами, но сдержался.

— Очень хорошо, — сказал он сквозь зубы. — Как прикажете, госпожа председательница.

— Так и прикажу. И прошу, не считайте, что кто-то из нас сомневается в ваших талантах, — продолжала вдова, бросив на Проуна многозначительный взгляд. — Просто дело это весьма щекотливое и какое-то время лучше с ним подождать.

Лайам склонил голову.

— Да, сударыня. Как вам будет угодно.

За столом воцарилось натянутое молчание. Мужчины заерзали в креслах. Возникшей неловкости не ощущала, казалось, только вдова. Она спокойно принялась за еду, словно все остальное перестало ее занимать.

— Нет, господа, — через пару минут выпалил Куспиниан, — это уж слишком. Оставьте вашу серьезность и выпейте по бокалу вина! — Он щелкнул пальцами, и вокруг стола забегали слуги.

Пить Лайам не стал, но сделал вид, что пьет, потом он повернулся к вдове и спросил как бы между прочим:

— Скажите, госпожа председательница, будет ли у меня завтра немного времени, чтобы еще кое-что для себя прояснить?

За председательницу ответил эдил.

— Да, безусловно! Раньше полудня заседание не начнется. Все утро в вашем распоряжении, квестор. — Он осекся и поглядел на вдову. — Разве что госпожа председательница решит по-иному.

— Нет, — ответила та. — Можете провести утро как вам угодно. Да и у квестора Проуна есть еще кое-какие заботы, ведь так?

— Да, — важно кивнул жирный квестор. — Дело Лонса Кеммера наиболее тонкое. Мне придется допросить пострадавших девушек на дому, чтобы не проводить эту процедуру публично. Бедняжкам досталось и так. Остальные хвосты и вовсе пустячные. Маскерри с его фальшивыми снадобьями тут же расколется, если на него немного нажать. Он уже, можно сказать, у меня в кармане.

Понятно, в чей огород метил камешком Проун, но он старался напрасно. К полудню Хандуиты будут в кармане и у него. Лайам был твердо в этом уверен. И раз уж ему приказали оставить в покое убийцу Пассендуса, то вряд ли потом станут спрашивать, почему он его не нашел.

— Попробуйте отбивные, — миролюбиво улыбнулся он толстяку. — Они превосходны, можете мне поверить.

Незачем заводить ссору с соседом по комнате, даже если тот смертельно тебе надоел. Надо быть проще и смотреть на все философски. Проун — скотина, вдова Саффиан шарахается от собственной тени, но ареопаг — это их забота, а не твоя. Делай что тебе говорят, и вся недолга.

Настроившись таким образом, Лайам почувствовал себя сносно, а усилия эдила Куспиниана и вовсе привели его в хорошее расположение духа. Тот, стараясь развеселить хотя бы себя самого, приложил все усилия к тому, чтобы согнать кислое выражение с лиц своих сотрапезников. Он сыпал шутками и поминутно всех тормошил, с комичной настойчивостью уговаривая каждого съесть и выпить побольше. Ах, квестор Проун, да неужели же вам не нравится пирог с куропаткой? Дражайший Эласко, не спите, к вам приближается сыр!

Мало-помалу напряженность ослабла и за столом завязалось нечто вроде общего разговора. Куспиниан тщательно эту искорку раздувал. К тому моменту, как со стола убрали тарелки и пришло время выпить опорто, собравшиеся выглядели куда оживленнее, чем получасом назад. Эдил даже умудрился выжать из Проуна пару более-менее осмысленных фраз по поводу пирога. Лайам просто был восхищен тем, как искусно и осмотрительно этот человек вел застолье к общему примирению, но он не мог также не думать о тайных мотивах, движущих им. После каждой своей остроты эдил поглядывал на госпожу Саффиан, а затем бросал быстрый взгляд в сторону Лайама, словно ища его одобрения и поддержки. Казалось, что великан пытается установить с ним какую-то связь.

«И ведь вовсе не от избытка радушия, — лениво подумал Лайам. — Тут нечто другое. Он чего-то от меня хочет». Желудок его отяжелел от обильной еды, голова кружилась от выпитого вина. «Он ведь все еще полагает, что нас с герцогом водой не разлить». Чего именно может хотеть от него эдил, Лайам сообразить не мог, но мысль эта почему-то его забавляла. Пусть себе хочет, кому от этого плохо? Приятное опьянение не давало ему воспринимать окружающее всерьез.

Как бы там ни было, Куспиниан в этот вечер ни о чем говорить с ним не стал. Когда опорто допили, он пожелал всем сотрапезникам хорошего сна и откланялся. Эласко ушел вместе с ним. Госпожа председательница, взяв со стола свечу, также покинула трапезную. Оставшись наедине с Проуном, Лайам вдруг вспомнил об их недавней размолвке и помрачнел. Толстый квестор, видимо вспомнив о том же, надул щеки. Шагая бок о бок к своей комнате, мужчины хранили ледяное молчание.

Там уже был затоплен камин. Лайам мысленно выбранился — он не любил духоту — и обратился к Фануилу.

«Ты видел когда-нибудь такой дурацкий колпак? Проун как раз натягивал на голову ночную шапочку с кисточкой. — Держу пари, за ночь у него все мозги вместе с потом вытекут на подушку!»

«Да, мастер».

Лайам, кряхтя, стащил с ног сапоги, потом разделся и остался в исподнем.

«А что ты думаешь об эдиле?»

«Он странно себя ведет».

«Ему что-то от меня надо».

«Может, стоит ему объяснить, что ты с герцогом вовсе не дружишь?»

Лайам забрался в постель, натянув на себя самое тонкое одеяло.

«Пусть все идет, как идет. — Его вдруг одолела зевота. — За книгой приглядываешь?»

«Да, мастер».

«Разбуди меня пораньше».