Душелюб помахал рукой, подзывая нас.

— Передохнём, — сказал он, — Если хотите, перекусите, но без огня. Огонь, быть может, разведем вечером. Там поглядим.

Мне хотелось только одного: сесть и больше не вставать.

— Не рано ли мы остановились? — спросила Синтия, — Они, наверное, уже пустились в погоню.

Вид у нее был такой, будто колени ее вот-вот подломятся и она рухнет навзничь, чтобы никогда не подняться.

Тонкие губы на лице тряпичной куклы разошлись в усмешке:

— Они еще не вернулись в пещеру.

— Откуда ты знаешь? — спросил я.

— От теней, — ответил Душелюб. — Они бы известили меня о возвращении волков.

— А не может быть, — поинтересовался я, — чтобы твои тени сбежали, бросив нас на произвол судьбы?

Он покачал головой.

— Не думаю, — сказал он, — Куда они денутся?

— Ну мало ли, — смешался я. По совести говоря, я понятия не имел, куда могут деться призраки.

Синтия устало опустилась на землю и оперлась спиной на громадный валун.

— Что ж, — проговорила она, — значит, можно перевести дух.

Порывшись в рюкзаке, который скинула с плеч, перед тем как сесть, она достала из него что-то и протянула мне. Я присмотрелся: какие-то непонятные красные с черным плитки.

— Что это за отрава? — осведомился я.

— Вяленое мясо, — сказала она, — Отломите от плитки кусочек, положите в рот и начинайте жевать. Очень питательно.

Она предложила мясо Душелюбу, но тот отказался.

— Я крайне редко поглощаю пищу, — объяснил он.

Избавившись от своего рюкзака, я подсел к Синтии, отломил кусочек вяленого мяса и сунул его в рот. Мне показалось, что даже картон был бы, пожалуй, помягче и повкуснее.

Усевшись лицом к тропинке, по которой мы сюда добрались, и меланхолично двигая челюстями, я думал о том, насколько суровее жизнь на Земле по сравнению с нашим милым Олденом. Вряд ли я действительно сожалел о том, что покинул Олден, но был к этому близок. Однако воспоминания о прочитанных книгах о Земле, о моих мечтаниях и томлениях укрепили мой дух. Я размышлял о том, что, будучи восторженным поклонником первобытной красоты земных лесов, тем не менее ни физически, ни по складу характера решительно не годился на роль этакого первопроходца, покорителя девственной природы. Я прилетел на Землю вовсе не за этим; но, с другой стороны, в теперешних обстоятельствах мне выбирать не приходится.

Синтия, торопливо дожевывая свой кусок, спросила:

— Мы идем к Огайо?

— Разумеется, — отозвался Душелюб, — но до реки еще далеко.

— А как насчет бессмертного отшельника?

— О бессмертном отшельнике мне ничего не известно, — сказал Душелюб. — До меня доходили только слухи о нем, а слухи бывают всякие.

— Про чудовищ, например? — справился я.

— Не понимаю.

— Ты как-то упомянул чудовищ и сказал, что волков использовали для борьбы с ними. Ты заинтриговал меня.

— Это было очень давно.

— Но было же.

— Да.

— Наверное, генетические выродки…

— Слово, которое ты употребил…

— Послушай, — перебил я, — когда-то Земля представляла собой радиоактивное пекло. Многие формы жизни исчезли. А у тех, кто выжил, должен был измениться генетический код.

— Не знаю, — сказал он.

«Так я тебе и поверил», — усмехнулся я мысленно. И тут у меня мелькнуло подозрение, что он потому разыгрывает из себя незнайку, что сам является одним из генетических выродков и прекрасно об этом осведомлен. Интересно, как я не сообразил раньше?

— Зачем Кладбищу было возиться с ними? — продолжал я допрос. — Зачем было изготавливать волков для охоты на них? Правильно? Ведь волки предназначались именно для охоты?

— Да, — кивнул Душелюб, — Волков были тысячи и тысячи. Они собирались в огромные стаи и были запрограммированы на охоту за чудовищами.

— Не за людьми, — уточнил я, — только за чудовищами?

— Совершенно верно. Только за чудовищами.

— Наверное, иногда они ошибались и нападали на людей. Не так-то просто запрограммировать робота на охоту только за чудовищами.

— Да, ошибки бывали, — признал Душелюб.

— По-моему, — заметила Синтия горько, — Кладбище из-за них не убивалось. Подумаешь, несчастный случай!

— Не могу знать, — сказал Душелюб.

— Чего я не понимаю, — проговорила Синтия, — так это того, зачем им понадобилось отлавливать чудовищ. Вряд ли их было слишком много.

— Нет, их в самом деле было слишком много.

— Ладно, пускай. Ну и что из того?

— Думается, — сказал Душелюб, — причина здесь в паломниках. Едва Кладбище встало на ноги, его чиновники осознали, что организация паломничеств принесет им немалую прибыль. А всякие чудища могли напугать паломников до смерти. Вернувшись домой, паломники рассказали бы о том, что им пришлось пережить, и количество желающих посетить Землю наверняка значительно снизилось бы.

— Чудесно! — воскликнула Синтия, — Геноцид, да и только. Чудовищ, должно быть, начисто стерли с лица планеты.

— Да, — согласился Душелюб, — от них постарались избавиться.

— Но некоторые уцелели, — прибавил я, — и время от времени попадаются на глаза.

Он смерил меня взглядом, и я пожалел о словах, что сорвались у меня с языка. И что мне неймется? Мы ведь полностью зависим от Душелюба, а я донимаю его дурацкими намеками!

Оборвав разговор, я принялся энергично пережевывать мясо. Оно частично утратило первоначальную жесткость и приобрело горьковатый вкус; голод оно не утоляло, но, по крайней мере, приятно было ощущать, что во рту что-то есть.

Мы с Синтией молча жевали; Душелюб, казалось, погрузился в размышления.

Я повернулся к Синтии:

— Как вы себя чувствуете?

— Отлично, — ответила она язвительно.

— Извините меня, — попросил я, — Я вовсе не предполагал, что все так обернется.

— Ну конечно, — подхватила она, — вы воображали себе увеселительную прогулку по романтическим местам! Начитались книжек, навыдумывали невесть…

— Я прилетел сюда сочинять композицию, — перебил я, — а не играть в кошки-мышки с гранатометчиками, кладбищенскими ворами и стаей механических волков!

— И вините во всем меня, да?! Если бы я не увязалась за вами, если бы я не напросилась…

— Ничего подобного, — возразил я, — Мне это и в голову не приходило.

— Разумеется, вы всего лишь выполняли просьбу милашки Торни…