Что ж, — покосился я на явно нервничающую Алину, — хорошо. Но смотри. У тебя испытательный срок. Посмотрим на твое поведение и на то, как ты излечился от лайкомании.

— Я…

— Проехали. Гхара, налей нашему неудавшемуся Ромео пива, — вот какой я сегодня добрый. Сам поражаюсь.

— Ромео? — непонимающе посмотрела на меня Алина.

— Книга такая есть, — поведал я ей. — В одной стране между двумя аристократическими родами была смертельная вражда. Двое, парень и девушка из этих родов, Ромео и Джульетта, полюбили друг друга. Долго мучились, пытались решить вопрос… а потом все умерли, — я глотнул пива. — Позже, если интересно, более подробно расскажу.

— Печальная история? — полюбопытствовала Зина, подошедшая к нам вместе с Белкой и Ариэль.

— Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте, — процитировал я бессмертные строки Уильяма Шекспира.

— Мир вашему дому! — раздался громкий мелодичный голос, и развернувшись на него, мы увидели стоящих у декоративного заборчика, огораживающего лужайку, на которой мы устроили пикник, трех эльфов. Владик, Лайка и Натаниэль. Вот, блин, кого я точно не ожидал сегодня увидеть. Ну, может, кроме Лайкариэль.

— Чего хотели? — хмуро осведомилась Гхара, а Скуратова, наоборот, с веселым любопытством поглядывала то на меня, то на незваных остроухих гостей.

— Князь, можно с вами поговорить? — произнесла Лайка.

— Надо? — прищурился я.

— Пожалуйста.

Ух ты, какие мы сегодня вежливые. Интересно. Можно и поговорить. Оставив Вяземского под присмотром сразу захлопотавшей вокруг мангала Марфы следить за мясом, двинулся к гостям, но тут почувствовал руку на своем плече.

— Не верь им, Саша, — услышал я шепот своей принцессы, — но воспользуйся ситуацией. Они сейчас находятся не в том положении, чтобы устраивать нам какие-то проблемы.

То же мне, капитан очевидность. Об этом я и так прекрасно знал.

— Слушаю.

Я вопросительно посмотрел на трех представителей ушастого народа, которые, на мой взгляд, смотрелись сейчас весьма жалко. Ну только у Лайки красоты не отнимешь. Как была красивой стервой так и осталась. Кстати, от меня не укрылся взгляд Алексея, брошенный на нее. Эльфийка вообще игнорировала парня, а вот он… В его взгляде были презрение и явная злоба. Хм. Как бы парнишка глупостей не наделал. Надо поговорить с ним.

— Князь, — разговор начал Владик, — между нами долго была вражда. Понимаю, что трудно сразу изменить отношения друг с другом, но я хочу, чтобы мы прекратили эту бессмысленную конфронтацию.

— Ты о чем? — искренне удивился я. — Какая еще конфронтация? Если помнишь, обычно все начинали первыми вы… а сейчас что изменилось? Хотя не отвечай, — улыбнулся, — знаю. Переворот в СЭШ.

Владик явно с неохотой кивнул.

— Что ж, — пожал я плечами, — зла на вас держать не буду, хотя и не в моих правилах прощать таких врагов, как вы…

— Мы не враги! — возразила Лайка.

Она вообще, судя по всему, боялась смотреть мне в глаза и жутко нервничала, то краснела, то бледнела. Совсем не похоже на ту Лайкариэль, которую я знал. Проклятие, видимо, так действует.

— Докажите это. И будут между нами мир и согласие, — улыбнулся я.

На этом наша беседа закончилась. Заключили мы мир, возможно, с претензией на большее. Хотя, честно говоря, пофиг мне на этих эльфов, лишь бы под ногами не мешались. Правда, Лайка, уходя, бросила на меня какой-то странный взгляд.

После того как эльфы свалили (приглашать за стол я их не собирался, да, думаю, они и сами бы не пошли), вернулся к своим. Пикник затянулся до полуночи, после чего девушки перебрались в дом, а я решил помедитировать, глядя на раскинувшееся надо мной звездное небо, в котором плыла огромная луна. Допить оставшиеся сто грамм мифита и просто побыть некоторое время в одиночестве. Попытавшихся остаться со мной Мурру, Гхару, Диану и Уну я отправил в дом. Ну вот такой я самодур и тиран. Один побыть хочу. А сам достал из инвентаря лежак (да, в СЭШ озадачился этой темой в свете пляжного отдыха. Да и сделать его совсем несложно) и, поставив метрах в пятидесяти от виллы на зеленой лужайке, улегся. Но не успел пригубить из бокала мифит, как ко мне скользнула остроухая тень. И я сразу ее узнал. Баронесса Лайкариэль собственной персоной.

Глава 11«Мороз-воевода дозором обходит владения свои…»

— Здравствуйте, князь, — против ожиданий ее голос звучал вполне дружелюбно.

Как только я рассмотрел светлую эльфийку, сразу стала понятна цель визита. Вся ее одежда состояла из полупрозрачной кружевной ночнушки, еле прикрывающей неприличные места. Наложенное Зиной проклятие продолжало действовать. Изголодавшаяся по оргазмам девушка на пике воздержания жаждала оседлать меня. Ну, пускай дальше жаждет, я не в настроении.

— И тебе не хворать, Лайка, — скучным тоном поздоровался с ней и отхлебнул немного мифита. — Чего хотела?

— Просто решила поздороваться и выразить почтение. Как все неожиданно изменилось…

— Ну, тебе здесь ничего не угрожает, я не ищу пустой мести, — подмигнув поникшей эльфийке, я вернулся к наблюдению за звездами. — Оставь меня.

— Ты должен был родиться эльфом, а не человеком. Столько силы, коварства, везения…

— Будь я эльфом, мы бы сейчас не разговаривали. Видишь ли, люди обладают чертой, не присущей вашему ушастому виду. Знаешь какой? — поняв, что от Лайки так просто не отделаться, я повернулся на бок, рассматривая ее. — Милосердие. Будь я эльфом, давно убил бы вас с Владиком.

— Это верно. Ты очень великодушен. И силен. Мне теперь нельзя возвращаться в СЭШ. Жизнь кончена.

— Полагаю, дядю о тебе позаботился и денег хватит не на одну жизнь. Можешь уделить освободившееся от интриг время на духовный рост. Ну или, по старой доброй русской традиции, пропить. Мне плевать.

Без особого удивления наблюдаю за тем, как невесомая ткань неслышно соскальзывает с изящных плеч. Да-а-а, Лайке, определенно, было чем похвастаться. И грудь идеальная, и тело, все это обещало немало приятных минут. Только смысл? Я и так окружен идеальными девушками, одной больше, одной меньше.

— Князь, Александр, не откажи попавшей в беду даме! Мне больше некуда идти и нет ради чего жить! Так возьми к себе! Я буду тебе прекрасной женой, — тем временем выдала идеально отрепетированную речь эльфийка. Были в ней и мольба, и страсть,