Это прозвучало заманчиво. Уступчивость собеседника не столько удивила, сколько обрадовала Бурматова. Он потёр губы пальцами, словно не желая сболтнуть лишнего, затем сказал:

— Позвольте мне сегодня выспаться с дороги, а завтра…

— В девять ноль-ноль я буду вас ждать у себя в кабинете, а теперь… Давайте поговорим о чём-нибудь другом. Я могу подсказать, куда можно заглянуть в нашем городе в свободное время, если… Если таковым вы будете располагать.

Они ещё долго пили вино и разговаривали о разном. И не протестовали, когда официант попросил рассчитаться за выпитое и съеденное и начал убирать со стола…

* * *

Минул ещё один день. И его, как и предыдущие, Сибагат Ибрагимович провёл в тягостном раздумье. Когда становилось совсем невмоготу, он брал Коран, усаживался на мягкий коврик у окна и, нацепив на нос очки в золотой оправе, бережно открывал священную книгу. В эти минуты он становился похожим на премудрого и строгого муллу, даже близко не похожего на хитрого и изворотливого купца Халилова.

— Что читаешь, дядя? — иногда интересовалась, заглядывая в его комнату, Мадина.

— Я читаю мудрость Всевышнего, — ничуть не смущаясь, важно и торжественно отвечал Сибагат Ибрагимович.

— А мне почитать можно? — подсаживалась к нему девушка.

— Почитай, если хочешь… Только едва ли ты что поймёшь в своём возрасте. Святая книга не для девичьего понимания.

Когда Мадина уходила, Сибагат Ибрагимович, снова оставшись один, тут же погружался в чтение и чувствовал, как счастье, умиротворение и мудрость Аллаха приходят к нему со страниц Священной книги. И он упивался чтением, забывая в такие минуты всё на свете.

Теперь девушка редко видела дядю. Он запирался в своей комнате и перечитывал суры Корана, пробегая глазами строчки и что-то нашёптывая себе под нос. Мадина заглядывала к нему, желала доброго утра или спокойной ночи, и на этом их общение заканчивалось. Иногда они встречались за столом, но чаще Сибагат Ибрагимович продолжал читать Коран, пока она не покушает. Затем он приходил в столовую, ел в одиночестве и снова возвращался к своему занятию.

Умирая от скуки, Мадина лежала в постели, уставясь в потолок. Перед сном дядя взял теперь за правило заглядывать в её комнату, но девушка закрывала глаза и притворялась спящей, чтобы не пришлось с ним разговаривать.

Чаще всего дядя, убедившись, что она в своей постели, тихонько закрывал дверь и уходил. Именно так он поступил и сегодня.

Мадина думала о своём детстве и о Кузьме. Сама не зная почему, она всё время возвращалась к тому дню, когда случился страшный пожар в их доме. Она вспоминала, что в этот день был какой-то праздник, ей подарили много подарков и как она им радовалась. А потом все сидели за столом, заставленным сладостями. Много было гостей на празднике, а вот Кузьмы не было. Он появился только ночью, когда загорелся их дом…

Девушка всхлипнула. Тяжкие воспоминания снова разбередили душу. Особенно она корила себя за то, что при последней встрече обидела Кузьму. Она всхлипнула и залилась слезами, вспомнив, как все минувшие годы он по-своему опекал её, защищал и не давал никому в обиду. И разве Кузьма виноват, что его направляют в её дом описывать имущество? В этом виноват её дядя, который не желает в этом признаться даже самому себе. В этом виноват судья, назначив Кузьму проводить в их доме исполнительные действия, в этом виноват кто угодно, но только не её любимый. Так что же она сделала, так грубо обойдясь с ним?

В дверь кто-то громко постучал.

Размышления и воспоминания тут же исчезли из головы девушки. Она быстро вскочила с кровати, набросила на плечи халат и поспешила к двери.

* * *

Заложив руки за спину, Сибагат Ибрагимович ходил взад-вперёд по увешанной коврами комнате. Он был очень зол и что-то бормотал себе под нос. В это время открылась дверь, и в комнату вошёл незваный гость — Азат Мавлюдов.

— Та-а-ак ты снова осмелился явиться в мой дом, недоносок? — воскликнул возмущённо Халилов, останавливаясь. — Или ты полагаешь, что загнал меня в угол и теперь можешь делать со мной всё, что захочешь?

— Нет, я пришёл кое-что уточнить, «уважаемый» Сибагат Ибрагимович, — ответил Мавлюдов, топчась у порога. — Не беспокойтесь, мой визит не отнимет у вас много времени.

— Убирайся прочь, ублюдок, я не желаю тебя видеть! — закричал возмущённо Халилов, глядя на гостя исподлобья.

— Прошу прощения, уважаемый Сибагат Ибрагимович, но я останусь, — продолжая топтаться на месте, ответил Азат. — Нам надо кое-что обсудить до прихода в ваш дом судебного пристава.

— Я же сказал — убирайся, и чтоб духа твоего в моём доме не было! — закричал в сердцах Халилов. — Ничего с тобой обсуждать я не собираюсь. Не уйдёшь прямо сейчас по-доброму, прикажу слугам связать тебя по рукам и ногам, сорвать одежду и пороть кнутом, покуда кожа со спины не слезет!

— Мой уход лишит вас последней надежды, — предупредил Мавлюдов, явно нервничая. — Вас некому будет спасти от полного разорения и позора.

— Ишь, «спаситель» выискался! — высказался Сибагат Ибрагимович надменно. — Да я плевать на тебя хотел, ничтожество. Вот думаю-думаю и в толк не возьму, как ты осмелился пойти против меня?

— Если вы не боитесь разорения и позора, то хоть о племяннице подумайте, — с нотками страха в голосе продолжать гнуть свою линию Азат.

— Я подумал уже обо всём — и о Мадине подумал, и о тебе тоже, сукин ты сын, — выговорил с презрением Халилов.

— Вы мне угрожаете, Сибагат Ибрагимович? — насторожился Мавлюдов. — Увы, но время ушло. Через пару часов в ваш дом явится судебный пристав для описи и ареста всего имущества.

— Вижу, ты всё просчитал, сопляк, и, как тебе кажется, до мелочей, — усмехнулся злобно Халилов. — Но в одном ты всё же крепко ошибся. Тебе не удастся увидеть меня униженным и опозоренным. Через три дня мне привезут деньги, и я рассчитаюсь со всеми кредиторами, а уж потом возьмусь за тебя, прохвост. Ты вернёшь сполна все мои деньги и распрощаешься со всем, что имеешь сам!

В комнате зависла гнетущая пауза. У Мавлюдова тряслись руки, и он с трудом владел собой.

— Хорошо, допустим, вы погасите свои долги, — облизав губы, промямлил он. — Но до того момента целых три дня! Вы избежите долговой тюрьмы, уважаемый Сибагат Ибрагимович, но публичной «порки» вам не избежать. Сегодня вышел назначенный судьёй срок, судебный пристав опишет ваше имущество, включая магазины, лавки и товар в них. И не мне вам говорить, что вашей репутации конец! Люди отвернутся от вас, компаньоны перестанут доверять купцу Халилову, а это хуже смерти!

— Таким вот грязным способом ты добиваешься руки моей племянницы, пёс шелудивый? — презрительно поморщился Халилов.

— Увы, но у меня не было другого выхода, — развёл руками Азат. — Отдайте прямо сейчас за меня девушку, и приставу будет нечего делать в вашем доме.