Слушая его, Малов изнывал от жалости к Сибагату Ибрагимовичу и глубоко сочувствовал ему, но поступить иначе не мог. Он не имел права пойти против совести и нарушить данную государству присягу, не исполнив решение судьи, идя на ничем не обоснованные уступки.

— Я не могу ничем вам помочь, господин Халилов, — сказал он, напрягаясь. — Мой долг описать ваше имущество и наложить арест на него именно сейчас, и я его исполню.

— Те долгие годы, когда моя семья дружила с твоею, тоже в расчёт не берутся? — тяжело дыша от душившей его злобы, прошипел Сибагат Ибрагимович.

— Извините, но я пришёл в ваш дом не обсуждать, что было, — ответил Кузьма, скрипя от досады зубами. — Я пришёл исполнять свой долг, и прошу не мешать мне делать государственное дело.

— Господин судебный пристав, Аллах свидетель, я не чиню вам никаких препятствий, — продолжал натиск Халилов. — Исполняйте свой долг, раз пришли, вот только…

В комнату тихо вошла служанка и отвлекла на себя внимание всех присутствующих.

— Где Мадина? — сурово зыркнув на неё, спросил раздражённо Сибагат Ибрагимович.

— А нет её, — попятившись к двери, сказала она испуганно. — Госпожа уехала давеча куда-то и не вернулась ещё.

— Разыщите её немедленно, — потребовал Халилов, испепеляя девушку взглядом.

— А для чего здесь присутствие Мадины? — спросил Бурматов. — Мы много говорим такого, что не должно касаться ушей порядочной девушки.

— Странно, но лично мне есть что сказать купцу Халилову в присутствии его племянницы, — оживился Мавлюдов. — А вот с тобой, господин Бурматов, мне не о чем разговаривать!

— Не хочешь говорить, можешь молчать, господин Мавлюдов, — пожал плечами Митрофан. — А я, пока господин судебный пристав осматривает в доме имущество, хочу рассказать Сибагату Ибрагимовичу кое-что интересное о твоей гнусной личности.

— И что же ты можешь рассказать обо мне такое, чего он не знает? — отозвался Азат иронично.

— Действительно, а чего он не знает про тебя? — ухмыльнулся Бурматов. — То, что твой отец богатый человек и живёт в Уфе, Сибагат Ибрагимович, конечно же, знает отлично. По его просьбе он устроил тебя чиновником в канцелярию суда Верхнеудинска. Мало того, Сибагат Ибрагимович был знаком с твоим отцом ещё тогда, когда тот работал у родителей Мадины подёнщиком. Он амбар ремонтировал, если быть точнее.

— Да? А я и не знал ничего об этом, — изумился Мавлюдов.

Бурматов снисходительно улыбнулся.

— Конечно, тебе не рассказывали такие подробности, — сказал он. — А зачем? Времени прошло достаточно много, и всё быльём поросло. Когда твой отец ограбил дом родителей Мадины, убил их и поджёг дом, ты был ещё маленьким добрым мальчиком с ангельским личиком. А разве будет нормальный папаша, пусть даже разбойник, негодяй и убийца, рассказывать отпрыску о кровавых деяниях своих?

— Ты что, охренел?! — закричал разгневанно Мавлюдов. — Ты чего тут лепишь, ненормальный? Чего тебе сделал мой отец, что ты его так мерзко оговариваешь? Дело о трагической смерти родителей Мадины давным-давно благополучно закрыто. А ты-то с чего взял, что их убил мой отец? Это Сибагат Ибрагимович ночевал в доме сестры в ту роковую ночь и вынес из огня Мадину. А имя моего отца во время расследования даже не упоминалось никогда!

— Не упоминалось потому, что не было для этого достаточных оснований, — уточнил Бурматов.

— А сейчас, выходит, они появились? — ухмыльнулся недоверчиво Азат.

— Да, мне удалось их раздобыть.

— И где?

— В Уфе-городе, если тебе очень хочется знать, — удовлетворил его любопытство Бурматов. — Сейчас твой отец арестован, содержится в кутузке и даёт на допросах очень правдивые показания.

— Постой, как это арестован? — воскликнул потрясённый Азат. — Ты лжёшь, чтобы разозлить меня? Вы собираетесь загнать меня в какую-то ловушку, господа заговорщики?

— Твоего отца и не спрашивали об убийстве родителей Мадины, — улыбнулся Бурматов, с удовольствием глядя на искажённое злобой и страхом лицо Мавлюдова. — Он сам всё рассказал с перепугу.

— И что же он рассказал? — вскинул брови Азат.

— То, что проник в дом своих работодателей глубокой ночью, — охотно ответил Митрофан. — Цель была одна — ограбить богатых владельцев. А когда был застигнут хозяевами в момент кражи, зверски убил их. Дом он поджёг, чтобы замести следы.

— Стоп, вот я и поймал тебя на лжи, сыскарь доморощенный! — Мавлюдов вымученно улыбнулся. — Ты только что обмолвился, что у моего отца не спрашивали об убийстве родителей Мадины, тогда за что его арестовали?

— Его арестовали за другие кровавые преступления, каковых он совершил за свою жизнь предостаточно, — невозмутимо ответил Бурматов.

— И снова ложь! — воскликнул Азат торжествующе. — Мой отец — уважаемый человек в Уфе! У него много магазинов, которые приносят ему солидный доход!

— Денег никогда много не бывает, — пожимая плечами, продолжил Митрофан. — И, что самое интересное, чем их больше, тем больше их не хватает. А твой любезный батюшка всегда жил двойной жизнью. Первая — для всех, напоказ. Для горожан он порядочный человек и благочестивый мусульманин. А вот вторая его жизнь просто ужасна. Он главарь жестокой шайки разбойников и убийц. На протяжении многих лет они совершали страшные преступления, оставаясь безнаказанными и неуловимыми.

— Нет, не верю! — истерично выкрикнул Мавлюдов. — Если отец и сделал какие-то признания, то только под давлением полицейских ищеек! Его заставили оговорить себя с применением силы!

— Как известно, в тихом омуте больше всего чертей и водится, — не споря с ним, продолжил Бурматов. — Твой отец работал у родителей Мадины нищим подёнщиком. После пожара он исчез, объявился в Уфе и превратился в богатого преуспевающего господина! Это не наталкивает тебя на какие-то мысли, господин судебный чиновник?

— Нет, всё равно я тебе не верю, хоть тресни! — упирался настырно Азат. — Вообще ты кто такой, чтобы сыскари уфимские так подробно рассказали тебе о расследовании хоть какого-то, даже самого захудалого дела?

— Полицейские тоже люди, как и все мы, — ответил уклончиво Митрофан. — Важно только найти к ним подход. Будем считать, что я нашёл его.

— И что ты собираешься предпринять, обладая такими «сногсшибательными» сведениями о моём отце? — поинтересовался Мавлюдов, теряя спесь. — Рассказать об этом моему начальству и злорадствовать в ожидании, когда меня уволят? Или, быть может, намереваешься вымогать у меня деньги за своё молчание?

— Нет, я поступлю другим образом, — вздохнул Бурматов. — Как именно, расскажу чуть позже, если позволите.

— Надеюсь, это не шутка, господин Бурматов? — тяжело поднимаясь со стула, напомнил о своём присутствии Халилов. — Или я схожу с ума, слыша то, что больше никто не слышит?

— Как же никто, а я? — горько усмехнулся Азат. — Это я, наверное, схожу с ума, слушая весь этот бред сивой кобылы.