а всего в отряде нуреддин-паши было, по словам языка, около трех тысяч, и все они были, как я и думал, из Крыма.

Нашими трофеями стали около восьмисот лошадей и гора оружия, а также небольшая, килограмм на пять дрянного серебра, походная казна нуреддина. Огнестрельного оружия конечно было мизерное количество и его я сдавать в казну не собирался, сдам пяток пистолетов, из сабель выберем себе получше десятка три, остальное оружие сдадим.

Еще до боя, переговорив с Пугачевым, я решил раздел добычи провести по казачьему обычаю, с некоторыми уточнениями. По их традиции добыча взятая полком — принадлежит всему полку. Отличившиеся в бою получают двойную долю, а те кто в бою не участвовал не получаю ничего, у полкового командира пять долей, а лошади являются собственностью полка и идут казакам на замену, непригодных или убитых в бою, лошадей.

Я решил, что одну долю получат все гусары и казаки, а непосредственно участвовавшие в бою — две доли, мне естественно пять долей. Что касается лошадей, то нужно было укомплектовать всех гусар из молодого пополнения заводными лошадьми, а вот, что делать с остальными непонятно. Корма, что взяли с убитых лошадей хватит на неделю, а зима нынче суровая. Вообще лошади степняков ценились не сильно, они выносливые, но небольшие, с тяжелым ездоком плохо идут. Цена на таких лошадок была от десяти до пятнадцати рублей. Только кому их продать, барышники в Бахмуте хорошую цену не дадут, им самим заработать нужно, да и денег таких у них не будет. Может попробовать через Степана Тимофеевича из Лисичьей балки?

Оставив Пугачева с Милошевичем заниматься сдачей оружия и продажей трофеев, я написал еще одно письмо полковнику Кутейникову, в котором просил его, пока не забирать казаков, обосновав это возможностью повторной атаки степняков, да он и сам, думаю, не захочет в ближайшее время возвращать Пугачева, дабы он казачкам головы не мутил, мы с Добрым и Архипом рванули в Лисичью балку. Гном сидел за чертежами новой ракеты.

Степан Тимофеевич, узнав количество лошадей был очень удивлен, но помочь взялся. Не теряя времени, мы выехали в станицу Старобельскую, где проживал его торговый партнер, богатый казак, который занимался всем, что приносило доход: торговал, разводил лошадей и скотину, держал мельницы. Сговорились быстро, по восемь рублей за лошадку, при условии покупки всех семьсот пятидесяти лошадей, без разбора. Какие не понравятся, пустит на колбасу, наверное.

Степан Тимофеевич получил свои, честно заработанные, пятьдесят рублей, а мы с доверенным лицом покупателя, везущим с собой плату за лошадей, и командой, вооруженных до зубов, табунщиков поехали в Луганское. По приезду быстро произвели обмен лошадей на деньги и разошлись «как в море корабли».

Сумма, вырученная за лошадей, была космической — шесть тысяч рублей. С такими деньгами можно подумать и о серьезных делах.

Пугачев с Милошевичем тоже справились и со сбытом трофеев, и со сдачей оружия — дело привычное. Одна доля вышла в тринадцать с полтиной рублей, больше годового содержания рядового гусара и казака. Казаки и гусары сияли, как начищенные самовары. Наша доля — сто двадцать один рубль показалась, после шести тысяч, небольшой, но «для поддержки штанов» — пойдет.

Проснувшись утром следующего дня, я понял, что впервые за полгода с момента попадания в этот мир можно никуда не торопиться и решил не вставая с кровати провести небольшое подведение итогов — легализовались; определенное место в обществе заняли; небольшой авторитет заработали; нападение орды отбили сверхуспешно; в роте сорок бойцов, все при двух лошадях, вооружены, обучены, одеты, обуты и накормлены, да при деньгах; производство пороха и ракет налажено; невосполнимых боеприпасов потратили по минимуму; в нашей казне — триста двадцать три рубля, в «полковой» — шесть тысяч, надо сейф придумывать — по моему, неплохой результат.

Раз сегодня выходной, я решил пригласить на обед Пугачева, отпразднуем победу, да поговорим по душам. Я давно заметил, что у него на языке вертится куча вопросов, но до нападения было не до этого, а после него, уверен, появилось еще больше, пора расставить точки над «ё».

Выпили за победу по три стопки самогона, который наловчился гнать Гном, ему для производства пороха требовался спирт, который он заменил самогоном двойной перегонки, только для работы брагу ставил на картошке, а для внутреннего употребления на пшенице, отобедали и прихлебывая архиповский чай, я начал разговор, — Давно вижу я, Емельян Иванович, распирает тебя от вопросов, но время было неподходящее, а сейчас в самый раз, спрашивай!

— Энто ты верно подметил Иван Николаевич! — сказал Пугачев и, огладив бороду, продолжил, — Ты Иван Николаевич, не обижайся, но неправильный ты барин, сам посуди — ты же фон барон, а со мной по имени-отчеству, чарку со мной пьешь, да и Прохор Петрович с Николаем Федоровичем, — мотнул головой Пугачев на, внимательно слушавших его, Доброго с Гномом, — кажисть не благородных кровей, а с тобой за одним столом завсегда и разговаривают на равных, — загнул он первый палец.

— С людями разговариваешь по-людски, никого не сволочишь, плетей не даешь, — загнул он второй палец.

— Воин ты знатный, баталию провел на загляденье, я баталий много прошел, так никто не делал, меня, как сопливого пацана, уложил, а я медведя ломал и в кулачном бою в Зимовейской[2] первым был — да только ни один барин с мужиком на кулаках биться не пойдет, да и ухваток таких нигде я не видывал, только у тебя, да у Прохора Петровича, правда они ему без надобности, — Пугачев засмеялся, — и так здоровее меня в два раза, — загнул он третий палец.

Начав работы по строительству линии «Викинга», я столкнулся с тем, что по воскресеньям никто на работу не шел, утро проводили на службе в церкви, а потом все расходились по домам, ходили в гости, в общем — выходной. Но… ничем не озадаченный солдат — это перспективный «залетчик»[3]. С сербами проблем, конечно, нет, люди семейные, отягощенные домашним хозяйством, но молодое пополнение совсем другое дело. Двадцать бездельничающих молодых парней в одном помещении — это бомба замедленного действия. Поэтому мы проводили спортивные праздники — рукопашный бой, различные эстафеты, призы — и самим размяться и парней занять, дело это всем понравилось, со временем и сербы с семьями начали присоединяться, и казаки, как появились в селе.

Пугачев продолжил, — Прохор Петрович ранее не служил, а оружие в руках держит, будто родился с ним, да и глаза у тебя Прохор