Может быть, стоило обратиться к нему? Но что она сказала бы? «Помогите! Этот мужчина пытается вступить в разговор со мной, а мне это не нравится!»?

Мг. Эззелл догнал ее и пошел рядом. Алви хотела толкнуть его прямо в изгородь, тянувшуюся рядом с тротуаром, но, увы, она знала, что не отличается хорошей физической силой.

– Не хотите денег? Как насчет списка заданий для аттестации на Полиформовщика?

Алви остановилась. Он сделал еще полшага и тоже остановился.

– Я ничего не буду рассказывать вам, – проговорила она. – Я не хочу иметь с вами никакого дела. Уходите, пожалуйста.

Ее сердце забилось еще чаще, ладони вспотели. Она стиснула ремешок сумки так, что костяшки пальцев побелели. Часть ее так и хотела ударить Полиформовщика этой сумкой по голове. Другая часть призывала убежать и спрятаться в кусты.

Фальшивую улыбку сменила откровенно злобная мина.

– Послушай, ты, маленькая…

– Я буду кричать.

Он не закончил фразу, только поднял обе руки, как будто сдался. Позади них по тротуару шел молодой человек, а по дороге только что проехал автомобиль. Алви невольно задумалась, понимает ли мг. Эззелл, что тут достаточно многолюдно. Конечно же, преуспевающему магу меньше всего на свете нужны были проблемы.

Он кивнул:

– Всего хорошего. – И шагнул мимо Алви, нарочно толкнув ее плечом. Она повернулась, посмотрела ему вслед, дожидаясь, пока он не удалится на безопасное расстояние, после чего бегом бросилась по улице за угол, туда, где поджидал ее Фред. Она распахнула дверь и вскочила в автомобиль так быстро, что шофер и пошевелиться не успел.

– Поедем отсюда быстрее, – сказала она. – Пожалуйста.

Фред кивнул и включил двигатель.

Высунув руку в окно, Алви выпустила птичку, адресованную магичке Тейн, и смотрела вслед, как та кружилась и набирала высоту, пока машина не рванула с места.

Алви, стоя на коленях, энергично терла щеткой дощатый пол, не пропуская ни одной щели и трещины, грубые доски врезались ей в колени, оставляя ссадины. Хорошо, что больница предоставляла своим волонтерам передники. Свои густые волосы она собрала в тугой узел на макушке; мать называла эту прическу вороньим гнездом. Очки с новыми линзами стали намного легче, но все равно из-за резких движений так и норовили свалиться с носа, и Алви то и дело пачкала лицо мыльной пеной, поправляя их. Когда она вернется в Бриар-холл, обязательно привяжет к заушникам какую-нибудь ленточку, чтобы очки крепко держались на своем месте. Хватит им сползать. Ее знаний в Полиформовке вполне хватит, чтобы сделать это самостоятельно.

Явившись в больницу в положенный час, она попросила дать ей другое задание, вместо дежурства в палате для выздоравливающих. Она была благодарна за то, что ее нагрузили тяжелой работой за те дни, что прошли после того, как она пустила в полет стаю бумажных птиц. Ответа от Беннета так и не последовало. А когда Алви спросила вчера о почте мистера Хемсли, тот и вовсе, похоже, возненавидел ее еще сильнее. Конечно же, завалить человека письмами – вовсе не означает, что тот немедленно простит ее. А может быть, птицы попали куда-то не туда. Или ее «великодушный жест» рассердил Беннета и его наставника и стал причиной вечной ненависти.

– Пф-ф… – Она намочила щетку в ведре с мыльной водой. Как бы там ни было, лучше держаться подальше от мужчин. Ей следует полностью сосредоточиться на занятиях.

Хорошо, что мг. Прафф не рассердился из-за ее внезапного отъезда. Он был так поглощен работой, что Алви до сих пор не успела рассказать ему о странной встрече с мг. Эззеллом. По крайней мере, на этом острове нашелся хоть один человек, который, как Алви и ее pater, так увлекался своей идеей, что забывал про все и всех на свете. Алви не так часто находила людей, которые ее понимали. И если она правильно понимала мг. Праффа, то лучше было подождать, пока гений закончит свою работу, нежели прерывать ее жалобами на его конкурента.

Ее мысли переключились на Этель, и она еще сильнее стала тереть пол. Сегодня она даже не заглянула в палату для выздоравливающих. Она попросила другую работу, чтобы не встречаться ни с кем из Куперов, боясь того, что ее жест был истолкован превратно и Беннет сказал сестре что-нибудь нехорошее о ней. Алви вся извелась, гадая, получилось ли у нее доставить птиц до адресата или нет, пытаясь при этом представить, что же каждый из Куперов думает о ней. Алви не могла уйти из больницы, не повидав Этель. Тем более что ее подругу должны были скоро выписать.

Она опустила щетку. Весь смысл их изобретения заключался в том, чтобы помочь Этель, не так ли? Она была катализатором, источником вдохновения. Каким же изобретателем – и другом – окажется Алви, если возьмет и откажется от своего обещания? Возможно, Этель будет не столь приветливой из-за недоразумения с Беннетом… Но в ее глазах было столько надежды…

– Черт бы это все побрал! – Алви едва ли понимала смысл хотя бы половины бранных фраз, которые засели в ее голове еще с самого первого дня приезда в Англию. Теперь она выкрикивала их вслух, все равно ее никто не слышал. Девушка закончила мыть прихожую, сполоснула ведро, потом руки и переодела чистый передник. О том, что она забыла расчесать свое воронье гнездо на голове, Алви вспомнила, когда уже входила в палату для выздоравливающих.

Мужчина на первой койке, которого она еще здесь не видела, заметил ее и попросил воды. Алви принесла ему кружку. Убедившись, что он может пить самостоятельно, она подошла на цыпочках к кровати Этель. У нее был посетитель, но не Беннет, а немолодой мужчина с большой круглой лысиной и длинными седеющими бакенбардами в виде бараньих котлет. Рядом с ним стоял открытый сундучок, полный рук. Искусственных рук, протезов, конечно. Ведь маловероятно, что он Потрошитель и рассказывает Этель об украденных конечностях. От этой мысли у Алви мороз пробежал по коже. На всех континентах закон строго запрещал магию Потрошения. Когда-то давно открыли эту черную науку: если любой магии подчиняется то, что сделано людьми, то и на самих людей тоже можно воздействовать магией. Ведь каждый человек рождается от других людей, а значит, создан ими. Это была самая темная магия в мире.

– Алви? Вы меня слышите?

Алви отвлеклась от раздумий и увидела, что Этель сидит на кровати и смотрит на нее. Мужчина с сундуком, полным протезов, тоже окинул ее вопросительным взглядом.

– Ой! М-м-м… нет. Простите. Я задумалась о руках.

Этель рассмеялась, и у Алви словно дюжина тяжелых гирь свалилась с плеч – она вдруг почувствовала такую легкость, что могла бы взлететь под самый потолок.

– Вы медсестра? – спросил мужчина.

– Всего лишь волонтер.

– Ну и это сойдет, – мужчина держал толстый рукав, сделанный, по-видимому, из красного каучука с затейливым креплением на конце (Алви решила, что с его помощью протез должен крепиться на культе); он положил его поверх деревянных рук в сундучок и закрыл крышку. – Вы ведь, м-м… дорогая, знаете, где здесь уборная?