— Тебя что-то удивляет, Владыка? — Тут же осведомился Джинн. Кажется, помимо прочих своих достоинств этот парень был наделен талантом читать мои мысли — или, по крайней мере, чутко реагировать на выражение моего лица.

Впрочем, моя физиономия всегда была открытой книгой для всех желающих читать эту дребедень…

— В Медине была ночь. — Объяснил я. — А здесь…

— Во всем мире воцарилась ночь, Владыка. — Удивленно объяснил Джинн. — И только в некоторых местах смена дня и ночи по-прежнему происходит обычным образом. Эта пустыня — одно из таких мест. Твоей силы хватает, чтобы вдохнуть жизнь в реальность, замершую в ожидании конца. Кроме тебя под этим небом есть и другие существа, у которых хватает могущества, чтобы увидеть солнечный восход. Но в Медине их не было, а твой визит туда был слишком коротким… Вообще-то, я думал, что ты и без меня все знаешь, Владыка!

— Ничего я не знаю. — Виновато вздохнул я. — По всему выходит, что ничегошеньки! Ты очень разочарован?

— Мне неведомо чувство разочарования, Владыка. — Беззаботно заявил Джинн.

— Ты не мог бы попросить своего могущественного слугу разбить для нас шатер? — Вежливо осведомился Мухаммед. — Нам с тобой не приличествует вести беседу под открытым небом.

— Ты не очень огорчишься, если это будет не совсем шатер? — Осторожно спросил я. — В последнее время я, знаешь ли, привык к комфорту…

— Я уверен, что ты сделаешь наилучший выбор, Али. — Прочувствованно сказал он. Я обернулся к Джинну.

— Сооруди что-нибудь вроде того домика, в котором мы провели прошлую ночь, со всеми удобствами, кондиционерами и так далее, о'кей?

— О'кей. — Невозмутимо отозвался Джинн.

Наша с Мухаммедом деловая беседа состоялась только на закате: после того, как этот дядя приобщился к таинству гидромассажной ванны, все остальное утратило для него значение.

— Хвала Аллаху, я уже в раю! — Твердо сказал он, погружаясь в теплую булькающую воду.

У меня были некоторые сомнения касательно места его пребывания, но я предпочел не пускаться в теологическую дискуссию.

Пока Мухаммед плескался, мы с Джинном коротали время за игрой в нарды. У него даже хватало великодушия изредка мне поддаваться, поэтому я получил некоторое удовольствие от игры. За полчаса до заката я начал всерьез беспокоиться: мне пришло в голову, что если Мухаммед захлебнется от свалившегося на него счастья, мне прийдется взвалить на себя и его работу — в придачу к своим собственным загадочным обязанностям, которые я, честно говоря, планировал тактично переложить на могучие плечи этого пророка. Так что я пошел проверить, не утонул ли он, часом. Мухаммед сидел в ванне с блаженным лицом слабоумного и восторженно хлопал ладонями по воде. Летящие во все стороны брызги, судя по всему, забавляли его чрезвычайно. Из уважения к моим гипотетическим былым заслугам он согласился продолжить это интеллектуальное занятие несколько позже и принялся старательно отжимать бороду. Я попросил Джинна добыть какой-нибудь банный халат для нашего дорогого гостя. Надо отдать должное: в красном махровом халате до пят Мухаммед смотрелся более чем импозантно. Я отвел его в прохладную просторную гостиную, усадил на диван и кратко изложил суть предстоящей нам «великой миссии». Мне показалось, что Мухаммеду было абсолютно по барабану — какое там войско мы должны возглавить и какую битву выиграть. Жизнь представлялась ему простой и прекрасной: он только что счастливо ускользнул из объятий смерти, где-то там на небе, по его представлениям, все еще орудовал мой приятель Аллах, рядом с ним сидел я — так сказать, «полномочный представитель» этого самого Аллаха, так что все должно было уладиться само собой.

Пророк восхищенно поглощал разнообразные продукты питания, извлеченные из небытия хозяйственным Джинном, доверчиво хлопал миндалевидными глазами и легкомысленно отмахивался от моих попыток растолковать ему, что мы влипли в серьезную передрягу — а уж все остальное человечество и подавно! В конце концов я понял, что ему лучше вернуться в ванную: по крайней мере, там парень будет счастлив, а толку от него все равно никакого.

— Скажи мне, Али, а в этом раю есть гурии? — Нерешительно поинтересовался Мухаммед перед тем, как снова погрузиться в воду.

— Кто?! — Ошеломленно переспросил я.

— Гурии. — Настойчиво повторил он. — Вообще-то, в раю они должны быть…

— О господи! — Я не знал плакать мне, или смеяться. — Я же сказал тебе, что это — не рай, а просто домик в пустыне. Уютное наваждение со всеми удобствами на одну ночь.

Впрочем, если тебе так уж требуются гурии… Сейчас попробуем.

Я отправился в сад, где обнаружил Джинна, снова склонившегося над игральной доской.

Рядом топтался Синдбад. Через несколько секунд я с суеверным ужасом понял, что Синдбад не просто топчется, а принимает активное участие в игре.

Время от времени он осторожно брал в зубы стаканчик с игральными костями, аккуратно его тряс, переворачивал, разглядывал цифры, а потом прикасался влажным носом к деревянной фигурке, которую по его мнению следовало передвинуть. Ну да, конечно! После того как бедняга Джинн полдня играл в нарды со мной, верблюд вполне мог показаться ему достойным соперником…

— Наш Мухаммед требует гурий. — Сообщил я Джинну. — Поможешь?

— О, это просто. — Джинн на мгновение поднял глаза от доски, что-то пробормотал и снова задумчиво уставился на игровое поле. Насколько я мог проанализировать ситуацию, Джинн понемногу проигрывал верблюду…

— Что, уже? — Восхищенно спросил я. — Наш пророк уже нежится в объятиях прекрасных дев?

— Разумеется. — Флегматично кивнул Джинн. — Кстати, я могу оказать тебе такую же услугу, Владыка. Дюжина-другая гурий вполне поместится в твоей спальне.

Я удивленно покачал головой.

— А мне-то они зачем?

— Странный вопрос. — Усмехнулся Джинн. — Ну, скажем так: для того, чтобы не испытывать одиночества.

— По моим наблюдениям, одиночество такого рода приносит прохладу в летнюю ночь и возможность свободно размахивать ногами во сне. — Усмехнулся я. — А я как раз весьма дорожу и тем, и другим. Так что я, пожалуй, откажусь от твоего любезного предложения.

Лучше просто попробую выспаться. Чует мое сердце: пока наш приятель Мухаммед будет сидеть в ванной, мне прийдется пахать за двоих. А он будет плескаться еще тысячу лет, это как минимум…

— Ты не любишь женщин, Владыка? — Понимающе улыбнулся Джинн. — Так и скажи. Не хочешь гурий — я могу привести к тебе прекрасных юношей.

— Ну да, прекрасных юношей, склонных к мужеложеству, героев знаменитой загадки Сфинкса! Заодно, проверим на практике, насколько соответствовал истине ответ, за который мне пришлось заплатить жизнью! — Фыркнул я. — Расслабься, душа моя. Ничего не надо. Мужчин я люблю еще меньше, чем женщин! Во всяком случае, когда обнаруживаю их под своим одеялом.