«Миновали четыре года неудач, когда нам оставалось только надеяться на лучшее, и наступило сознание того, что наконец одержана безоговорочная победа»[1512].

Линкольн также отдался радостному чувству освобождения от былых тягостных раздумий, но уже думал о будущем. Находясь в Ричмонде, он встречался с Джоном Кэмпбеллом, одним из представителей Конфедерации на недавней конференции в Хэмптон-Роудс. Сейчас Кэмпбелл выражал готовность вернуться в Союз на условиях Линкольна. Он предложил напрашивавшийся шаг к окончательному прекращению сопротивления южан: позволить собраться легислатуре Виргинии, чтобы та смогла отозвать войска штата из армии Конфедерации. Президент одобрил эту идею и 6 апреля дал необходимое разрешение. Но Кэмпбелл неверно истолковал позицию Линкольна как признание этой легислатуры законным правительством штата. В действительности Линкольн вовсе так не считал. Он санкционировал собрание «джентльменов, выступавших как легислатура Виргинии… и имеющих полномочия издать особый указ де-факто», но не намерен был рассматривать их как «законную легислатуру». Капитуляция армии Ли, состоявшей из жителей Виргинии, сделала вопрос чисто теоретическим, поэтому Линкольн отозвал свое разрешение на собрание легислатуры. All апреля он выступил перед торжествующей толпой с балкона Белого дома с тщательно продуманной речью, посвященной миру и реконструкции. «Нет никакого официального органа, с которым мы можем иметь дело, — сказал он, не принимая, таким образом, во внимание ни правительства штатов, ни кабинет Джефферсона Дэвиса в изгнании. — Мы просто должны начать работать с неорганизованными и противоречивыми элементами». Так Линкольн поступал в Луизиане, Арканзасе и Теннесси. Защитив от нападок правительство Луизианы, президент признал, что хотел бы, чтобы оно предоставило право голоса образованным неграм и чернокожим ветеранам. Впрочем, он надеялся, что в Луизиане скоро прислушаются к его просьбе. Что же касалось еще не подвергшихся реконструкции штатов, Линкольн обещал вскоре объявить о новой политике принятия их в Союз[1513].

По меньшей мере один слушатель истолковал эту речь как сближение Линкольна с радикальными республиканцами. «Это означает государство черномазых, — бросил Джон Уилкс Бут своему спутнику. — Клянусь Богом, теперь уж я заставлю его замолчать.

Это была последняя речь, которую он произнес»[1514].

Эпилог

Подводные камни победы

Несколько недель после того, как Бут в Страстную пятницу сдержал свое обещание, вместили в себя длинную череду событий. Ужас и эйфория сменяли друг друга с калейдоскопической быстротой. Прощание с Линкольном в Белом доме 19 апреля, и плачущий у гроба генерал Грант. Отряды конфедератов, складывающие оружие один за другим, и Джефферсон Дэвис, бегущий на юг в надежде образовать новое правительство в Техасе и продолжать войну до победного конца. Бут, застреленный в горящем амбаре в Виргинии. Семь миллионов подавленных мужчин, женщин и детей, вышедших к дороге, по которой назад в Спрингфилд двигался погребальный поезд Линкольна. Пароход «Султана» с освобожденными военнопленными-северянами на борту, идущий вверх по Миссисипи и взорвавшийся 27 апреля — потери были сопоставимы с жертвами при крушении «Титаника» полвека спустя. Джефферсон Дэвис, захваченный 10 мая в Джорджии, обвиненный (несправедливо) в соучастии в убийстве Линкольна, заключенный под стражу и даже на какое-то время закованный в кандалы в форте Монро (Виргиния), где томился два года. После этого его без суда отпустили на свободу, и он дожил до 81 года, пополнив перечень литераторов из среды бывших конфедератов, написавших увесистые тома, в которых они пытались оправдать свое дело. 200 тысяч солдат Потомакской армии и армии Шермана, промаршировавшие во всем своем блеске по Пенсильвания-авеню 23 и 24 мая; через год их численность с одного миллиона сократится до 80 тысяч, а год спустя после полного умиротворения — до 27 тысяч. Измученные, одетые в лохмотья конфедераты, пробирающиеся домой, просящие милостыню или ворующие еду у таких же подавленных жителей, которые и сами не знали, когда им доведется поесть в следующий раз. Торжествующие негры, празднующие получение свободы, границ которой они еще не в состоянии были разглядеть.

Банды дезертиров-южан, партизан и уголовных преступников, опустошающих регион, который еще долгие годы не будет знать покоя.

Условия этого мира и масштабы предоставленной чернокожим свободы оставались краеугольными вопросами внутренней политики страны не меньше десяти лет. Тем временем начался процесс описания войны и оценки ее последствий, не прекращенный до сих пор. За четыре года войны погибло больше 620 тысяч солдат с обеих сторон: 360 тысяч янки и как минимум 260 тысяч мятежников. Жертвы среди гражданского населения Юга, явившиеся прямым или косвенным результатом военных действий, исчислить невозможно. Было ли освобождение четырех миллионов рабов и сохранение Союза достаточным возмещением за это? Вопрос этот, возможно, будет дебатироваться вечно, но в 1865 году немногие чернокожие и жители северных штатов сомневались бы в том, какой ответ следует дать.

Спустя какое-то время даже многие южане склонны были согласиться с суждениями Вудро Вильсона (уроженца Виргинии, проведшего детство в охваченной войной Джорджии), высказанными им в 1880 году, когда он изучал право в Виргинском университете: «Именно потому, что я люблю Юг, меня радует поражение Конфедерации… Представьте себе Союз, разделенный между двумя независимыми государствами!.. Рабство лишь ослабляло наше южное общество… [Тем не менее] я признаю и отдаю должное личным качествам вождей сецессии… тому, как они боролись за правое в их представлении дело, и бессмертному мужеству солдат Конфедерации»[1515]. Слова Вильсона направили чувства по руслу, примирившему многие поколения южан с поражением: их славные предки храбро сражались за дело, в правоту которого верили; возможно, они показали себя достойными победы, но в исторической перспективе поражение явилось лучшим выходом. «Проигранное дело» стало героической леген дой, южной версией «Сумерек богов» с Робертом Ли в роли современного Зигфрида.

Однако как историкам, так и любителям мистики не дает покоя следующий вопрос: если генерал был гением, а его армии — непобедимыми, то почему же они потерпели поражение? Ответы на него хотя столь же неисчислимы, как легионы самого Ли, все же их можно разделить на несколько основных групп. Один популярный ответ, отражающий точку зрения северян, цитирует афоризм Наполеона: «Бог всегда на стороне того, у кого больше солдат». Южане этот афоризм обычно передают словами самого Ли: «Они бы никогда не победили нас, не имей они четырехкратного превосходства. Если бы с нами была удача или же численное неравенство не было столь значительным, мы бы победили и остались независимой страной»[1516].

Север имел более чем трехкратный потенциальный перевес в человеческих ресурсах (считая только белое население) и реальный двукратный перевес в живой силе во время войны. Что касается экономических ресурсов и транспортных возможностей, то в этом преимущество северян было еще существеннее. Таким образом,