февраля 1918 года, о котором уже упоминалось выше, на основании которого была осуществлена национализация прав на издания произведений 58 авторов, включая писателей А. П. Чехова, А. С. Пушкина, Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского и И. С. Тургенева, чьи многочисленные наследники проживали не только в Советской России, но и за её пределами, в любом случае создавали предпосылки для правовых претензий вне советской юрисдикции и угрозу вынесения зарубежными судами политически мотивированных решений не в пользу СССР.

Такие обязательства появятся только начиная с 27 мая 1973 года, после присоединения СССР к Всемирной конвенции об авторском праве (Женевская конвенция), и то только на произведения, которые опубликованы в Советском Союзе после этой даты.

И в этом смысле судебный процесс по иску Ф. И. Шаляпина против правительства СССР, проходивший в Коммерческом трибунале города Парижа, был действительно беспрецедентным.

Руководствуясь положениями французского законодательства, адвокаты истца в своём исковом заявлении утверждали, что публикация его воспоминаний осуществлена без его согласия, является контрафактной, а также принесла ему убытки в сумме от 150 000 до 500 000 франков. Истец через своих представителей также заявлял дополнительные требования о компенсации ему морального вреда в сумме 2 000 000 новых французских франков[241].

Ответчиком по поданному иску трибунал определил торговое представительство СССР, статус-кво которого закреплялся Постановлением ВЦИК, СНК РСФСР от 16 октября 1922 года «О внешней торговле», дополненным декретом СНК РСФСР от 16 октября 1922 года, утвердившим инструкцию о порядке заключения торговых сделок за границей. В них было законодательно закреплено правовое положение торговых представительств как органов Народного комиссариата внешней торговли (НКВТ), образующих непременную составную часть Полномочного представительства РСФСР в каждой отдельной стране.

Самой главной трудностью в международном признании такой системы как раз и оказалось урегулирование правового положения торгпредств как части соответствующего полномочного представительства СССР.

Торгпредства СССР, с одной стороны, выступали как государственные органы, формально входящие в состав полномочных представительств (посольств), но с другой стороны, они имели своей задачей исполнение функции внешней торговли со страной пребывания, то есть осуществляли предпринимательскую деятельность и, соответственно, несли коммерческие риски при реализации различных сделок. Именно наличие этого противоречия и было использовано советскими властями для выработки правовой позиции при подготовке возражений на исковое заявление Ф. И. Шаляпина.

Советское торговое представительство настаивало, что по своему статусу не является коммерческой организацией, а обладает дипломатическим иммунитетом — соответственно, не может быть ответчиком в суде и нести ответственность за деятельность ВАО «Международная книга». Однако коммерческий трибунал обратил внимание сторон на раздел II «Торговые представительства и торговые агентства Союза ССР за границей» Постановления ЦИК СССР от 12 ноября 1923 года об утверждении «Положения о Народном Комиссариате Внешней Торговли Союза Советских Социалистических Республик».

п. 5 этого раздела гласил: «В задачи коммерческой части торгового представительства Союза ССР за границей входит выполнение плановых заданий Народного Комиссариата Внешней Торговли и других органов Союза ССР, а также торгово-комиссионных операций по поручениям коммерческих органов НКВТ, государственных учреждений и предприятий, кооперативных, общественных и частных предприятий и лиц, коим разрешено совершение экспортно-импортных операций. Коммерческая часть торгового представительства в своей коммерческой работе подчинена через торговые представительства Управлению торговыми предприятиями и учреждениями Народного Комиссариата Внешней торговли».

Такой статус торгового представительства был de jure закреплён и в различных международных договорах с участием СССР. В этом случае, все юридические действия, произведённые торговым представительством в данной стране, и их экономические последствия подчинялись местным законам и местной гражданской юрисдикции, при этом правительство Союза ССР принимало на себя полную ответственность за торговые сделки, произведённые торгпредством.

Более того, Советское правительство соглашалось с правом местных властей накладывать арест на имущество Союза ССР, находящееся в данной стране, за исключением предметов, предназначенных для осуществления прав суверенитета или официальной деятельности дипломатического или консульского представительства Союза ССР.

Например, в договоре с Грецией и Латвией было, в частности, оговорено, что к сделкам с участием торгпредства СССР не могут применяться судебные меры предварительного и административного характера. В Швеции иностранное, советское в том числе, торговое представительство было обязано уплачивать фиксированный налог на любую коммерческую деятельность. [1.9].

В этом смысле характер прецедента имело судебное разбирательство по заявлению лесопромышленного общества «Лютер», которое обратилось в Лондонский суд с требованием о признании недействительной сделки, заключённой между советским торговым представительством во главе с Л. Б. Красиным и компанией «Джеймс Загор и Ко» о продаже последней партии российского леса. Представители «Люгера» заявили в суде о том, что ранее этот лес принадлежал их компании и был конфискован правительством РСФСР. Ответчик не отрицал того факта, что лес был конфискован, но при этом сослался на то, что основанием для изъятия товара послужил закон — Декрет СНК РСФСР от 20 июня 1920 года. Суд первой инстанции на основании того, что «британское правительство не признало советского правительства, а значит, и декреты последнего не имеют силы перед лицом английского закона», признал сделку недействительной. Однако апелляционный суд, куда обратилась компания «Джеймс Загор и Ко», 12 мая 1921 года отменил решение суда первой инстанции. Основанием для вердикта послужило разъяснение Министерства иностранных дел по поводу того, что Великобритания признала советское правительство фактическим правительством России. Дело вызвало большой резонанс и обсуждалось даже в Палате лордов. Лорд главный судья Англии и Уэльса Бенке высказался таким образом, что королевские суды вправе рассматривать декрет 20 июня 1918 года о национализации с точки зрения нравственности и справедливости. Но тогда они обязаны отнестись к нему не иначе, как к средству проведения фактическим правительством цивилизованной страны такой политики, какую оно считает отвечающей её высшим интересам. Одним словом, если государство объявляет некую вещь своей собственностью, например яхту или особняк российского предпринимателя, находящегося под санкциями, то английский суд не вправе входить в рассмотрение вопроса об основаниях приобретения государством такого права. [1.21] Это судебное решение в определённом смысле создало правовой прецедент при рассмотрении «советских дел» в европейских судах.

Несмотря на то что у Франции с СССР никаких соглашений о взаимном признании прав авторов нет, да и сами дипломатические отношения между странами установлены сравнительно недавно, на подготовительной стадии процесса Парижский Коммерческий Трибунал посчитал, что на основании представленных документов торговое представительство СССР является ответственным за юридические последствия контракта, заключённого между ВАО «Международная книга» и французским издательством.

В 1930 году во Франции действует Декрет о праве собственности авторов на всякого рода литературные произведения, композиторов, живописцев и рисовальщиков от 19/24 июля 1793 года с изменениями от 11 марта 1902 года и 19 мая 1925 года, предоставлявший монополию на представление своих произведений для всех авторов, в течение их жизни и 10 лет после смерти создателей произведений,