Для характеристики личности Дзержинского этого, наверно, достаточно. Но все же продолжим этот разговор и подтвердим приведенную оценку архивными документами, которые малоизвестны или до сих пор неизвестны уважаемому читателю.

Председатель ВЧК-ОГПУ был и остается нравственным авторитетом для сотрудников органов и войск безопасности. Именно о них он говорил, что это не каста, а слуги народа.

Он не только говорил, но и так вел себя, подавая пример подчиненным, стараясь приблизить «светлое будущее», он и погиб на боевом посту. С октября 1917 по июль 1926 г. он был бессменным председателем ВЧК-ОГПУ, в 1919–1923 г. — наркомом внутренних дел, с апреля 1921 по февраль 1924 г. исполнял обязанности наркома путей сообщения, а с февраля 1924 года — председателя ВСНХ. В апреле 1920 года Дзержинский был избран кандидатом в члены Оргбюро ЦК, а с июня 1924 года — кандидатом в члены Политбюро ЦК РКП(б). Кроме того он работал в составе десятков различных комиссий, в том числе по вывозу продовольствия из Сибири в голодающие районы центра России, по борьбе с детской беспризорностью, по ликвидации топливного кризиса в Донбассе, по улучшению быта рабочих, в Комитете обороны Москвы и др.

Дзержинскому была свойственна колоссальна работоспособность, для дела он не жалел себя, часто его ежедневная нагрузка превосходила пределы разумного.

Вот некоторые выписки из дневника Дзержинского, свидетельствующие о его работе 1, 2, 5 и 7 апреля 1924 г.: 1 апреля весь день работа на пленуме ЦК РКП(б), вечером — служебное совещание с участием Манцева, Дейча, Менжинского, Ягоды, Артузова; 2 апреля — беседы с сотрудниками ОГПУ, ВСНХ, ряда наркоматов: Долговым, Кацнельсоном, Яковлевым, Судаковым, Штридаком, Никифоровым, Гроссманом, Шмелевым, Остроумовым, Смилгой, Яковлевым; 5 апреля — беседа с Пятаковым и Губкиным, участие в заседании Политбюро ЦК РКП(б), в совещании по металлу, беседы с Менжинским, Ягодой и Богдановым, посещение внутренней тюрьмы в связи с попыткой побега заключенных; 7 апреля — встреча с Кацнельсоном, Ломовым и Яковлевым, обсуждение вопросов внешней торговли, беседа с Таненбаумом и Пятаковым, работа в составе комиссии по чистке ВСНХ и Оргбюро ЦК РКП(б), вечером беседы с Менжинским, Ягодой и Петерсом[2158].

И еще выписки из дневника председателя ОГПУ за 16–18 июня 1926 г.: 16 июня — 9.15–12.00 — ВСНХ; 12.00–18.30 — СТО; 18.30

— 19.30 — обед; 19.30–23.20 — ГПУ; 17 июня — 9.30–12.00 — ГПУ и ВСНХ; 12.00–15.00 — комиссия Андреева о кооперации; 15.00–17.30

— Политбюро ЦК ВКП(б); 17.30–18.45 — обед; 18.45–24.20 — ГПУ; 18 июня — 9.30–13.00 — ГПУ, ВСНХ; 13.00–18.20 — СТО; 18.20–19.30 — обед; 19.30–23.15. — ГПУ[2159].

8 марта 1925 г. Дзержинский писал Г. Е. Зиновьеву, что «только по ВСНХ работы непочатый край: военная промышленность, электропромышленность и электростанции, горное дело, металлопромышленность, вся торговая и финансовая политика и т. д.

Для того чтобы выполнить линию, поставить людей и упорядочить, мне надо еще не менее двух лет…»[2160].

Даже решая вопрос о свом отпуске, Дзержинский на первое место ставил интересы дела. Характерна его записка в Политбюро ЦК РКП(б) от 2 октября 1923 г. к заседанию на следующий день, где одним из пунктов в повестке дня был вопрос о его отпуске. «Считаю, — писал он, — что давать мне сейчас отпуск вредно для дела и для меня лично по следующим соображениям.

По линии ОГПУ: в связи с внутренним и международным положением, а также с сокращением нашей сметы ОГПУ будет переживать сейчас очень трудное время и вместе с тем политическое значение ее работ и ее ответственность неимоверно возрастут. Необходимо мое присутствие как для обеспечения полной связи с ЦК, так и для самой работы ОГПУ и для наиболее безболезненного сжатия его аппарата, что по моей инициативе ныне проводится (уничтожение штабов войск ГПУ, отсечение и уничтожение хоз. предприятий, которыми мы за мирное время обросли).

В такой критический момент покидать мне Москву и работу было бы преступно.

По линии партийной: в связи с неликвидированным еще вопросом о «Рабочей группе» уезжать мне тоже на следует, ибо могу понадобиться.

Точно так же по вопросам ножниц, сжатия аппаратов я мог бы быть полезным.

Все эти вопросы в связи с международной ситуацией требуют величайшего темпа и напряжения всех партсил. Уходить в отпуск мне сейчас и психологически было бы очень трудно, и отпуск не дал бы мне того, что требуется от отпуска, тем более что здоровье мое требует не отпуска, а некоторого сокращения часов ежедневной работы, на что и испрашиваю согласия.

Ввиду этого, прошу снять с обсуждения вопрос о моем отпуске»[2161].

Вот телеграмма Дзержинского в Политбюро ЦК РКП(б) от 18 июня в 20 часов 25 минут с просьбой дать ему отпуск на 5 дней с 22 июня «для подготовки к докладу о ВСНХ». Отпуск для подготовки к докладу(!). Политбюро удовлетворил эту просьбу на следующий день[2162].

Характерной чертой Дзержинского была забота о бережном расходовании государственных средств, отсутствие всяких излишеств, экономия на всем не только потому, что ведомство безопасности «не производящее, а потребляющее», но и потому, что иначе поступать нельзя было в разоренной стране, когда на счету была каждая копейка. Поэтому не случайно соблюдение режима экономии было одной из важнейших задач всех структур органов ВЧК-ОГПУ.

Когда мы обращаемся к образам наиболее авторитетных руководителей ведомства безопасности, то есть к Ф. Э. Дзержинскому и Ю. В. Андропову, то видим многое, что объединяло их: оба были государственниками; оба общественные интересы всегда ставили выше личных; никто не мог упрекнуть их в использовании власти для личного обогащения или извлечения каких-либо выгод. Ф. Э. Дзержинский, введя строгую отчетность за расходованием бюджетных средств, переживал за каждую народную копейку, приход Ю. В. Андропова к власти «положил конец не только обильным пиршествам в Кремле, набегам разного рода руководителей высокого ранга на охотничьи угодья и заповедники по всей стране, подаркам начальству в десятки и сотни тысяч рублей… Были напуганы и владельцы роскошных дач…»[2163].

И во всем этом был высокий нравственный смысл. Сегодня большая часть государственных предприятий перешла в частные руки, но жизнь для рядового россиянина, будь-то рабочий, крестьянин или служащий, не стала лучше. Несмотря на некоторые перемены в обществе за последние два года, все же ведущей и главной силой в стране остается чиновничество и крайне небольшой слой «олигархов», которые очень слабо связаны с тем, что принято называть реальным производством или национальным капиталом. «Наблюдая, как растут подобно грибам роскошные виллы и настоящие дворцы, принадлежащие не только банкирам, но также главным бухгалтерам, таможенным начальникам и спиртовым королям, недавним директорам совхозов и мясокомбинатов, овощных баз и рынков, руководителям пенсионных фондов и налоговых ведомств, генералам обнищавшей армии, главам спортивных федераций и главарям криминальных группировок, даже начальникам статистических управлений, самый обычный российский обыватель начинает нередко вспоминать о временах Андропова не с осуждением, а с ностальгией»[2164]. Он видит, что на глазах всех правоохранительных органов, в том числе и спецслужб, воруют миллионы и миллиарды долларов и рублей, СМИ открыто их называют, приводят конкретные факты (что стало бы немедленно началом разбирательства не только в ВЧК-ОГПУ), но мер не принимается. Значит, если воров почему-то не судят и не сажают в тюрьмы, кому-то выгодно под прикрытием чужого воровства скрыть свои махинации и масштабы хищений того, что создано трудом многих поколений.