теряя,

 Обнаженные ветви сплелись,

  друг за друга сучками цепляясь.

 Той красе, что гордо царила,

  неизбежный конец приходит,

 И повсюду засохшие ветлы

  обессиленно вниз свисают.

 Больно видеть сухие прутья —

  то, чем стал придорожный кустарник,

 Словно после тяжелой болезни,

  изнуренный и жалкий.

 И предвидя время страданий

  и грядущий конец,

 Вновь скорблю о своих утратах,

  и покоя по-прежнему нет.

 Натянул посильнее поводья,

  бег коня придержал,

 В этих далях, от дома далеких,

  бесприютным скитальцем я стал.

 Как-то совсем нежданно

  подошел к завершению год,

 Боюсь, что еще немного —

  и мой наступит черед...

 Да, мне бы жить в иные времена:

 Я в этом мире видел только горе!

 Один, как перст, слоняюсь вдоль ворот,

 И лишь сверчок поет в моем холодном доме.

 С тоскою на душе смотрю, как разгорается закат,

 И все вокруг печалит и тревожит.

 Вздыхаю тяжко, видя ясный свет луны,

 И медленно бреду

  в неверном свете Звездного пути...

 О, как горько, что цветок орхидеи,

  едва лишь раскрыв лепестки,

 Затерялся в пышных покоях среди изобилия трав.

 Не успев отцвести, не оставив семян,

 Он был залит дождем и, подхваченный ветром,

  вдаль унесен.

 А ведь это для Вас, государь, орхидея цвела,

 Но ее аромат не смогли отличить Вы

  от запаха прочих цветов...

 Как обидно и горько, что мыслям моим

  Вас, государь, не достичь!

Ах, если б достигли,

 как высоко они бы могли воспарить!

Объято обидою, сердце сгорает от страсти,

Вас раз бы увидеть и Вам обо всем рассказать бы!

Тогда я без ропота с жизнью расстанусь,

Но тщетные грезы бередят сердечные раны...

О разве меня не охватывает восторг,

 стоит только подумать о Вас?

Но крепко заперты девятиярусные ворота Вашего дворца!

Пусть дикий пес рычит, огрызается и протяжно воет —

Его не услышат в высоких башнях за крепкими стенами...

Великое Небо в своем царственном могуществе

 ниспошлет дождь,

Наступит время, когда Царица-Земля напитается влагой.

А я — одинокий страж

 этих поросших дикими травами болот —

Буду следить за плывущим в небе облаком

 и протяжно вздыхать...

 Когда же наступит время,

  что будут ценить таланты,

 Станут следовать нормам,

  исправят былые ошибки?

 Разнуздали могучего скакуна,

  да не могут опять оседлать,

 И хотят на простой кобыле

  вернуться на истинный путь.

 В наши дни разве нет уже дивных коней?

 Просто ими теперь управлять разучились!

 Не увидишь искусных возниц

  среди тех, кто вожжи берет,

 Вот поэтому я — колченогий, хромой —

  в дальние дали бреду.

 Утки и гуси закрякают и загогочут,

  достаточно их посытней накормить,

 Гордый же феникс тем выше парит,

  чем выше ценят его!

 Если пытаются вбить в круглый паз

  квадратные клинья,

 Я заранее знаю, что дело на лад не пойдет,

  лишь усложняют его.

 Стаи пичужек повсюду отыщут себе

  для гнездовий местечко,

 Одинокий же феникс кружит в вышине,

  и негде ему отдохнуть!..

 Стиснул бы зубы,

  не вымолвил больше ни слова,

 Дабы изведать Вашу, мой государь,

  щедрую милость.

 Ведь сановники Ваши — и слева, и справа —

  купаются в славе.

 Но не честь мне им следовать,

  с ними равняться...

 Как же дивный скакун сможет вернуться,

 Где же гордому фениксу будет гнездиться,

 Если так изменились основы, опошлились нравы,

  и мир одряхлел,

 Что из пары коней выбирают того,

  кто жирнее?!

 Дивный скакун бежал от людей,

  и больше его не видно,

 Гордый феникс парит в небесах,

  и уже не спускается вниз.

 Животное, птица —

  и те научились ценить добродетель

 Как же так получилось,

  что при Вашем дворе

    мудрецу места нет?!

 Конь вперед не помчится,

  коль натянуты вожжи,

 Не прокормится феникс,

  коль кормить его чем попало.

 Благородного мужа прогнали, позабыв наградить.

 Что же ждете,

  что он свою преданность

    вам изъявит?!

 Хочу погрузиться в молчанье,

  от всего отрешиться,

 Но, увы, позабыть я не в силах

  о тех качествах, что Вам даны.

 Одинокий себя извожу,

  предаваясь отчаянным думам,

 Разрывается сердце от горя, но унять их

  никак не могу!

 Когда иней с росою, навевая печаль,

  ниспадают на землю,

 Еще теплится в сердце надежда,

  что вскоре растают они.

 Но как только появятся снежные хлопья

  и повалит густой снегопад,

 Осознаешь, что отпущенный срок

  уже подходит к концу.

 Так хочется верить в свою удачу,

  в то, что не пробил час

 Исчезнуть вслед за увядшей травой,

  вместе с ней умереть...

 Здесь бы остановиться,

  с этой тропы сойти,

 Да лежат по краям завалы,

  и мне через них не пройти.

 Выйти б на путь широкий,

  по нему свободно нестись,

 Да не знаю, куда он сможет

  меня привести.

 И вот посреди дороги, сомненьями полон,

 Отбросил поводья и читаю стихи.

 Кто по своей природе мелок в невежестве глупом,

 Тому в таком положеньи, конечно, не быть.

 Пусть сильны были духом древние мудрецы,

 Но боюсь, что мужей подобных

  в наши дни не найти...

 Когда же наступит время,

  что будут ценить таланты?

 Уничтожен угольник и циркуль,

  неправилен круглый паз!

 Один я чист и возвышен,

  не следую общим нравам,

 И всею душой мечтаю

  идти по стопам мудрецов былых.

 Устроиться в грязном мире,

  дабы достичь процветанья —

 Сердцу нерадостен будет подобный успех!

 Равняться на беспринципных

  и этим добиться славы —

 Лучше, свою чистоту храня, жить в нищете...

 Я ем, что придется, никогда не бываю сыт,

 Я одет кое-как, никогда не могу