добывали его давным-давно, а сквозь него что угодно отцедится. Ну? Или не рискнешь?

– Рискну, только отвернитесь, сударь! – решилась я и, когда он последовал моей просьбе, живо скинула платье, оставшись в одной сорочке, повязала волосы захваченной с собою косынкой, глубоко вдохнула и встала на краю мостков. – Ну все, если я утону, виноваты будете вы!

С этими словами я и окунулась в прогретую солнцем чистую воду. В самом деле тут не было ни водорослей, ни мутной взвеси, как в прудах или на реке, только мох колебался по краям маленького бассейна.

Плавать я почти не умела, но худо-бедно держаться на поверхности могла, тем более было за что уцепиться.

– Ты жива там? – спросил Грегори, отфыркавшись от брызг, которые я подняла, бросившись в воду.

– Да, сударь, – ответила я, схватившись за его протянутую руку. – А вы не присоединитесь?

– Нет уж, не хочу тебя смущать, – ухмыльнулся он. – Ну что, вынуть тебя из воды или еще побарахтаешься?

– Еще немного…

Это «немного» затянулось, прямо скажу, надолго, и Грегори начал уж ворчать, что если бы он хотел пообщаться с русалкой, то отправился бы к морю, а болотные кикиморы его не сильно интересуют. Но день и впрямь клонился к вечеру, а простыть мне вовсе не хотелось, так что пришлось покинуть эту удивительную купальню, пусть и с сожалением.

– Отвернитесь! – велела я, живо скинула мокрую сорочку, вытерлась и надела сухую. И только зашнуровывая корсаж, обнаружила, что Грегори, конечно, отвернулся, да только черная водная гладь отражает все не хуже зеркала! – Негодяй…

– О чем это ты? – ухмыльнулся он, оборачиваясь.

– Вы пялились на меня, – сурово ответила я, выжимая сорочку.

– Я? Что ты, я загляделся на стрекозу – пролетела вот…

– Вы невыносимы, Грегори Норвуд, – сказала я. – Впрочем, я это уже говорила. А, пес с вами, что нового вы там могли увидеть? Хвоста и копыт у меня нет, а прочим я ничем не отличаюсь от любой девицы, так что чудных открытий вы уж точно не совершили. А я, пожалуй, не умру от стыда, осознавая, что вы увидели меня без сорочки!

– Она и так-то мало что прикрывала, мокрая ведь, прилипла, будто вторая кожа, – невозмутимо ответил он, и я невольно засмеялась. – Идем домой, не то простынешь…

Я кивнула и подала ему руку.

Глава 16

Не раз и не два мы еще побывали на этом чудном болоте, а в парке тем временем почти уж отцвела сирень и распустились благоухающие пионы – словно бело-розовая пена окутала расчищенные клумбы! А уж каковы они были рано поутру, все в каплях росы – и описать не могу!..

Из дома тем временем пришли новости: Анна все-таки отправилась с супругом в плавание. Любопытным сказали, что это будет свадебное путешествие, но, памятуя о характере племянницы и неуемной тяге ее мужа к приключениям (подкрепленных деньгами Матиаса Лейена и подаренными мною картами), я даже гадать не бралась, куда может занести их попутный ветер!

К слову о картах: оба мужчины долго благодарили за них и осторожно интересовались, не найдется ли чего-нибудь еще столь же интересного? Ну а Матиас так и вовсе вписал меня совладелицей нового предприятия, которое затеяли они с Майгелем: без карт и думать нечего было пускаться наугад в открытый океан! И пусть причиталось мне всего ничего, я оценила этот жест.

Грегори в ответ на вопрос о картах махнул рукой и сказал, что я могу раздарить хоть всю библиотеку, уж он-то точно в дальнее плавание не отправится, так зачем ему эти картинки с подписями «Здесь водятся чудовища»? Я же заметила, что на картах явно не хватает Норвуда с его обитателем. «Обитателями», – поправил Грегори, и я вынужденно согласилась…

– Опять жара, – сказала я, глядя в небо. – В прошлом году все лето дожди поливали, а в этом сушь.

Чернушка забралась на дерево и спала там в развилке. Мелкие птахи – и те смолкли, а лебеди медленно проплывали туда-сюда вдоль берега, временами ныряя за кормом.

Одуряюще гудели пчелы и стрекотали кузнечики. Время от времени где-то очень высоко – так высоко, что я не могла рассмотреть, – раздавался клич ястреба, который выписывал круги в поднебесье.

– Теперь в доме будет прохладнее, чем снаружи, – ответил Грегори. – Станем спасаться там. Или на болоте. Только уж сегодня туда не пойдем – будет дождь, я чую. Да и… видишь, как ласточки низко летают?

– Верно, к дождю, – кивнула я и снова посмотрела вверх, выискивая облака, но их все не было. – Идемте тогда в самом деле в дом? Дышать нечем…

Он легко поднялся и встряхнулся – из гривы полетели травинки. Все равно вычесывать придется, подумала я, и тут вдруг мне на нос упала капля.

– Что за… – успела я сказать прежде, чем на головы нам обрушился ливень.

Никогда я такого не видала: с совершенно ясного неба шел дождь, солнце сияло, сверкали капли воды, над парком встала двойная радуга, а туч не было и в помине!

– В старину говорили о таком дожде – королевна плачет, – фыркнул Грегори, прикрывавший меня собой, как мог. – А слуги его называют грибным. Должно быть, правда рано в этом году грибы пойдут, тепло. Умеешь их готовить?

– Умею, конечно, – улыбнулась я, сильнее вжимаясь ему под руку, чтобы не мокли волосы. – И солить, и жарить, и пироги с ними печь, и супы варить… Ой!

– Что? – встревожился он.

А это всего лишь громыхнул вдалеке гром, и у меня подогнулись колени.

– Дождь расходится, вон тучи близко, – сказал Грегори, взглянув вверх. – Переждем лучше в беседке – не то ты совсем вымокнешь. Да и град пойдет, того и гляди, а он бывает с голубиное яйцо! Мне что, но тебе-то каково будет?

– Переждем, конечно, – кивнула я. – Только…

– Я помню, ты боишься грозы. Но я же с тобой… – Он крепче обнял меня, а под крышей оказалось и впрямь не так страшно, как снаружи.

Будто дождавшись, пока мы окажемся в укрытии, дождь полил не на шутку – ничего не было видно за водяными струями, и я только подумала с грустью, что пионы совсем облетят под этаким ливнем. О своих посадках я не особенно тревожилась – нарочно выбирала для них такие места, где им не навредил бы ни дождь, ни град, ни обильный снегопад, под которым ломаются ветви и у больших деревьев!

Снова громыхнуло, уже совсем рядом, и я вцепилась в Грегори обеими руками, спрятав лицо у него на груди.

– Чего ты так боишься? – негромко спросил